Здравствуй, Галактика! [Сборник]
Шрифт:
Чуприн собственноручно закрыл ворота и оглянулся. Скамейка на противоположной стороне улицы была пуста. «Неужели опять? — встревоженно подумал он. — А ведь так по-человечески говорил, особенно про четвертинку». Перебежав улицу, он потрогал скамейку и вздохнул облегченно: скамейка была холодной.
«Может, и в самом деле чужаки прилетали? — подумал он, опускаясь на скамью, чтобы успокоиться, собраться с мыслями. — Как было бы ладно все на них свалить. Писатели на что люди дошлые, и те, чуть что, на чужаков ссылаются. Взбредет что в голову, видят — в огороде бузина, а в Киеве
Вздохнув от огорчения, что ссылка на фантастику не пройдет, Чуприн поднялся и пошел вдоль забора. Собака во дворе Иван Иванычева дома захлебывалась злобным лаем. Чуприн остановился у калитки, нерешительно взялся за щеколду. Надо же в конце концов удостовериться, что сегодняшний Иван Иваныч не исчез, как вчерашний.
Собака, казалось, готова была вылезть из собственной шкуры, пока Чуприн поворачивал тяжелое кованое кольцо. Он посмотрел в щель, думая, что на лай выйдет хозяин. Но никто не выходил, и Чуприн шагнул во двор. Собака сразу умолкла, словно ее выключили, и попятилась. Сразу же на крыльце появился Иван Иваныч, удивленно посмотрел на своего вдруг присмиревшего пса.
— Вы дома? — обрадовался младший лейтенант и машинально шагнул по чистой асфальтированной дорожке.
Собака отскочила и вдруг, задрав голову, завыла в какой-то не собачьей смертельной тоске.
— Стара стала, — сказал Иван Иванович, сокрушенно покачав головой. — Надо новую заводить.
— Ничего, счас отойдет. — Чуприн тоже удивлялся необычному поведению собаки. Но он уже понимал, что все дело в нем самом. Видно, пока ходил по заводу, набрался чужих запахов или еще чего другого, пугающего собак. Недаром же они выли каждый раз, как появлялись и убегали звезды.
Он шагнул назад, захлопнул за собой калитку и, уходя, услышал, как пес, словно спохватившись, снова залился лаем.
Теперь у него не было сомнений, что надо писать рапорт с подробным изложением всего случившегося, со всеми своими выводами-доводами. И пусть в отделении смеются над его инопланетным шерлокхолмством, пусть начальник направляет его на медкомиссию, он все равно сообщит о своих наблюдениях куда следует. Не может быть, чтобы не нашлось хоть какого-нибудь профессора, которого бы не заинтересовал феномен убегающих звезд. Приедут, сделают анализы, разберутся в собачьей панике.
Одно только беспокоило привыкшего к милицейской логике участкового инспектора. Ведь если это в самом деле космические воры, то они должны быть заинтересованы в том, чтобы никто не знал о них. Зачем же устраивали эти спектакли с исчезновениями? Знали же, что оставляют след — тепло у забора, у столба, на скамейке, в сейфе. Допустим, что они иначе не могли. Тут логика есть: поманить видением, отвлечь внимание от заводика. Это они и сделали: ему подсунули черненького с бумажником, Ивана Ивановича отправили в дом отдыха, а Нюру — к больной матери.
Чуприн подумал было, что Нюра тут вроде бы совсем ни при чем, но мысль его переметнулась к последней несуразности.
Чуприн засмеялся облегченно от того, что назвал их людьми и что отпало последнее сомнение. Если есть доброе, то оно непременно должно захотеть извиниться, как-то оправдать свои поступки…
Вечер опускался такой же, как вчера, тихий, добрый, и в душе у Чуприна не было вчерашних сомнений. Он быстро шел по улице, спешил донести свою упрямую уверенность до отделения милиции.
МОЙ СОСЕД — «ДИЛЕТАНТ»
Он всегда был чудаком, мой сосед Серега. А тут решил купить «Москвича».
— Зачем тебе «Москвич»? — говорю. — До работы рукой подать.
— Да так, в моторе хочу покопаться.
Как вам это нравится? Для этого и денег-то не надо тратить: иди в автоклуб, копайся сколько хочешь. А ему подавай персональный мотор, чтобы в своем сарае стоял.
Купил он и впрямь рухлядь. «Москвич» был того древнего образца, что походил не на автомобиль, а на коробку с колесами. Хозяин его до самого конца не дышал, все ждал, что его прогонят с этой кучей металлолома. А когда получил деньги, сразу исчез. Боялся, что покупатель передумает.
Помог я Сереге вкатить покупку в сарай и полез с сочувствиями:
— Далеко ль собрался на этой колымаге?
Есть в нас такая привычка: все-то нам хочется чужие поступки на себя примерить.
— Мне эта машина нужна не как средство передвижения, — сказал Сергей.
— Вот те на! А для чего тогда колеса существуют? Может, ты коллекционером заделался? Тогда авто не для нас, работяг. Без штанов останешься. Ты уж лучше берись за марки — дешевле обойдется.
— Да нет, — говорит, — я тут одно изобретение изобретаю.
— К авто?
— Ну…
В общем, надоел я ему. Но у Сергея терпение — позавидуешь. Больше, чем у продавщицы в пивном киоске. Та целый день такое в своем окошке слушает, что, доведись до меня, давно бы озверел. А той все словечки как с гуся вода. Вот и Сергей — приставай не приставай, все равно не нахмурится. Словно уши выключает. Слушает, а думает о своем. Я как-то для эксперимента таз уронил в коридоре. Грохот был!.. Собака за забором заикаться начала. А Сергей хоть бы ухом повел. И на этот раз он нисколько не разозлился на мои приставания, сказал спокойно: