Здравствуй и прощай
Шрифт:
Минут десять спустя на площадку вскарабкался и второй мужчина. Теперь Потапов рассмотрел, что он тащил на спине третьего человека, не то раненого, не то больного. Положив его на снег, повалился рядом…
Выбежав из ущелья на «Пятачок-ветродуй», Клим и Закир увидели на фоне неба силуэт Потапова, наставившего автомат на неизвестных мужчин, поднявших вверх руки.
Ничто не могло сильнее поразить Клима, чем неожиданное появление у Большой зарубки людей, настолько он был убежден, что зимой сюда не сможет добраться
Мельком глянув на подоспевших товарищей, Потапов включил электрофонарь и навел луч на неизвестных. По одежде их трудно было отличить от охотников.
Однако Клим разглядел, что самый высокий из них — европеец. Второй — явно монгольский тип. Лицо третьего, лежавшего без признаков жизни, скрывал шарф.
«Неужели это нарушители границы?»
— Ему плохо… Сердце, — сказал вдруг по-русски высокий мужчина, кивнув на того, что лежал на снегу. — Помогите ему.
— Вы нарушили государственную границу Союза Советских Социалистических Республик. Вы задержаны, — отчеканил Потапов.
— Мы заблудились, — ответил высокий. — И, слава богу, набрели на вас…
Пистолет в правом кармане, — добавил он. — Вероятно, это вас интересует…
У нарушителей границы оказалась брезентовая палатка, ее поставили на «Здравствуй и прощай», рядом с чумом, накрыли ветвями и обложили снегом.
Получилось тесное, но довольно теплое жилище.
Распаковав в присутствии задержанных их рюкзаки, Потапов извлек шерстяные одеяла, немного продовольствия, два автоматических пистолета кольт, компас, хронометр, топографические карты Адалая, призматический бинокль и фотоаппарат.
Высокий мужчина, назвавшийся Николаем Сорокиным, сообщил, что они плутали в горах целую неделю. Больной, Ивар Матиссен, ученик знаменитого исследователя Центральной Азии Свена Гедина, хотел пересечь зимой Адалай, а он, Сорокин, живущий в Кашгаре с 1919 года, согласился сопровождать путешественников. Аджан — проводник, оказавшийся, кстати, никудышным. Он совсем запутался в этом окаянном лабиринте хребтов и ущелий…
Утром больному стало немного лучше, и он что-то прошептал Сорокину.
— Господин Матиссен просит, чтобы вы поскорее доставили нас к вашему офицеру, — перевел Сорокин. — Он должен немедля известить свое консульство: там беспокоятся о его судьбе.
— Господину Матиссену придется обождать, — сухо ответил Потапов…
Так началась жизнь вшестером. Теперь Федор, Закир и Клим вынуждены были не только охранять границу, но и сторожить задержанных.
На вторые сутки, умываясь снегом, Сорокин заметил на скале насечки, которые каждый день делал Потапов. Сосчитав их, он тихонько присвистнул:
— Выходит, мы у вас в плену, а вы в плену у гор? Есть с чего запить.
Надеюсь, гражданин Потапов, вы вернете нам флягу с коньяком?
— Коньяк останется для медицинских целей.
— Для
— Я полагаю, что вам придется сегодня полазить со мной по скалам: нужно нарубить стланца для костра.
— Не вижу смысла: днем раньше мы сдохнем или днем позже. Впрочем, пожалуй, вы правы: надо бороться, бороться, черт побери!
— Летит! — крикнул вдруг Клим.
— В самом деле, это аэроплан, — оживился Сорокин.
Где-то совсем низко над горами кружил самолет, но облака скрывали его от людей, и рокот пропеллера постепенно удалился и вскоре вовсе затих.
Матиссену становилось все хуже и хуже: он бредил и не мог поднять голову.
— Потапов, вы здравый человек, вы должны, наконец, понять, что торчать здесь по меньшей мере бессмысленно, — говорил Сорокин. — Раз путь на север закрыт, то пойдемте на юг, откуда мы пришли. А если вы намерены отдать здесь богу душу, так при чем тут мы? Отпустите нас. Мы с Аджаном унесем бедного ученого, попытаемся спасти его. Не будьте же так упрямы и жестоки. Ну что держит вас здесь? Что?
— Долг! — не утерпел Потапов.
— Долг?! — скривился Сорокин. — И много вы должны?..
Прошла еще неделя и еще неделя. В самом конце февраля Клим пошел с Аджаном за топливом. Близился вечер, а они все не возвращались. Потапов вызвал выстрелом с «Пятачка-ветродуя» Закира, приказал ему стеречь Сорокина с Матиссеном и отправился на поиски. С час, наверно, лазил он по леднику, прежде чем набрел на глубокую трещину, из которой отозвался Клим.
Потапов лег на край трещины, спустил вниз веревку:
— Хватай!
— Ноги, — едва смог вымолвить Клим. Голос его был едва слышим.
— Вяжи за пояс.
Весь напружившись, упершись ступнями в валун, Потапов вытащил из трещины товарища. Клим не мог стоять.
— Ноги, — пробормотал он. — Кажется, я зашиб и обморозил ноги.
— Аджан где?
— Убежать хотел. Я за ним. Выстрелил, промахнулся. Он зайцем прыгал. И провалились…
— Да где же он? — в нетерпении переспросил сержант.
— Там, — кивнул Клим на трещину. — Оба мы провалились… Застрелил я его…
Сержант медленно повернулся к товарищу.
— Застрелил?.. Давай я ототру тебе ноги.
Он осторожно стащил с Клима валенки, начал с силой растирать его ноги снегом. Он растирал их до тех пор, пока Клим не почувствовал боли и не вскрикнул.
— Доложите, при каких обстоятельствах вы расстреляли нарушителя границы, — неожиданно потребовал Потапов.
Клим перестал стонать, настолько поразил его официальный тон товарища.
— Докладывайте! — повторил Потапов, продолжая растирать ноги.