"Зэ" в кубе

Валерина Ирина

Пожав плечами, Кир скептически хмыкнул, однако ничего не сказал. Какая разница, что в нём нашла мать (да и Шав, похоже, тоже), если отцу всё равно нет до него никакого дела?

Шав, до этого внимательно смотревшая на Кира, отвела взгляд. Наверняка опять догадалась, о чём он думает. Лицо её стало грустным.

– Да, моё упущение… – вторя своим мыслям, сказала она. – Я уловила момент, когда ты стал отходить от отца. Но не вмешалась, не объяснила, не уравновесила. Не могла, понимаешь? Но должна была что-то придумать. Ай, – она огорчённо взмахнула рукой, – что теперь говорить, упущено время. Душа твоя к нему очерствела. Но я хочу, чтобы ты понял: твой отец –

это не только то, что ты о нём знаешь. Он намного больше то, чего ты не знаешь. И он любит тебя… как может.

Кир возмущённо фыркнул:

– Вот да, всегда подозревал, что любовь именно так и выражают – через пренебрежение! Тогда лучше пусть бы не любил, может, тогда я хотя бы интересовал его!

Шав поднесла палец к его губам.

– Погоди, не шуми. Ты же совсем ничего не знаешь. Молчи и слушай, – заметив, что Кир, реагируя на её тон, скривил недовольную гримасу, добавила мягче: – Пожалуйста, выслушай меня. Всё равно без начала истории я не смогу объяснить то, что происходит сейчас.

– Ладно, валяй! Всё равно ты меня не переубедишь. – Кир сплёл руки на груди. – Если только так я смогу наконец-то узнать, с какого шеда на меня ополчился Совет, – что ж, обещаю слушать терпеливо.

Объяснение растянулось надолго. К концу оба вымотались, Кир давно чувствовал голод, но не позволял себе отвлечься, опасаясь, что Шав собьётся с мысли.

История Аш-Шера и Эви поразила его. Ещё недавно мать, являвшаяся некой абстрактной персоной, через слова Шав обрела притягательный облик и характер. Кир осознал, что хотел бы встретиться с ней, узнать её, если бы это было возможно. То, что отец оказался способен к глубоким чувствам и к совершенно не ожидаемым от него поступкам, заставило увидеть его иными глазами. Даже обида на него, так долго не дававшая покоя, заметно поубавилась. Но не прошла совсем – да и вряд ли могла: слишком уж давно трамбовалась эта почва, чтобы на ней в одночасье пробились ростки понимания и прощения. Однако горячее сочувствие к Аш-Шеру, прошедшему через психокоррекцию, вспыхнуло неожиданно для Кира – и в его свете многие поступки отца обрели объяснение.

– …в общем, только года через три после процедуры в нём стали просыпаться отрывочные воспоминания о прошлом. Точнее, даже не воспоминания – так, разрозненные картинки. – Шав очевидно устала, её глаза немного запали, но она была настроена закончить. – Аш-Шер – хороший аналитик, всегда таким был. По сути, не помня себя, но осознавая, что с ним происходит что-то неправильное, он сумел свести эти странные образы, своё очевидно агрессивное поведение и факт психокоррекции воедино.

Кир почесал переносицу, потёр глаза, пытаясь сконцентрироваться.

– Хорошо, положим, он что-то понял. Но почему же тогда не изменился и столько лет тиранил тебя и меня?

Шав грустно усмехнулась.

– Потому что защищал.

– Что-о-о?! – Кир вскочил на ноги и заходил по кабинету, гнев гнал его. – Защищал? Ничего себе защитничек! Спасибо, что не убил, да? И от кого же, позволь узнать, он нас так доблестно закрывал?

– Опять ты кипятишься, толком не вникнув. Сядь, пожалуйста, мне неудобно рассказывать, когда ты бегаешь туда-сюда. – В голосе Шав прорезались нотки раздражения.

Кир демонстративно плюхнулся в соседнее с ней кресло.

– Ну? Я слушаю!

Она сделала глоток энерготоника (было заметно, через какое усилие ей это далось) и заговорила:

– Представь ситуацию: за тобой ведут круглосуточное наблюдение, каждый твой жест, каждое слово анализируются специалистами. Зачем – неважно, достаточно

того, что ты об этом знаешь. Ладно, пусть будет ради твоего же блага. В один прекрасный день ты осознаёшь, что начал меняться, и твоё прежнее поведение тебе уже не нравится. Но показать это никак нельзя, ты подставишь других людей. Что ты предпримешь?

– Хах! Да проще простого – буду вести себя так, как раньше! – Кир довольно ухмыльнулся: детское задание, тоже мне, нашла, чем озадачить!

Шав лукаво улыбнулась и ничего не ответила. В ту же секунду он всё понял сам.

– Ты хочешь сказать… Мы под наблюдением, что ли?

– Да. Под круглосуточным наблюдением с того момента, как в доме появился ты. Конечно, в последнее время оно осуществляется в автоматическом режиме, но на знаковые изменения программа наверняка настроена. Теперь понимаешь, что отца не было другого выхода? Иначе тебя отобрали бы – и не спрашивай, что с тобой могли бы сделать, я не хочу об этом думать. Аш-Шеру же наверняка светила бы вторая психокоррекция. Вряд ли после неё он остался бы разумным.

Кир ощутил ком в горле.

– Шав… Отец в курсе, что я здесь? Да? Поэтому меня до сих пор не ищут?

– Да. Он знает, что ты где-то в трущобах. Знает, что ты в относительной безопасности. Знать больше ему нельзя – не исключена вероятность, что его могут подвергнуть ментал-допросу, если возникнет хоть малейшее подозрение в его причастности к твоему побегу.

– Ничего себе… Но… Ладно, потом. Но как он позволил тебе прилететь сюда?

Шав усмехнулась:

– А я и не прилетала. Прошла через портал, который сама открыла, – и так же вернусь через… – она активировала внутренние часы, – полчаса. Аккурат к тому моменту, когда в доме появятся дознаватели. Аш как мог затягивал пребывание на инспекции – но сейчас он уже дома и наверняка отправляет заявление о твоей пропаже. Ребята-интели подчистили «картинки» за три прошедших дня, только вот дальше тянуть нельзя, подлог скоро раскроют. У твоего отца, конечно, есть свои информаторы, именно поэтому мы оказались в курсе решения закрытого заседания Совета. Однако никаких рычагов воздействия на ситуацию нет. Консерваторы слишком заинтересованы в том, чтобы тебя не стало.

Очередной, уже неизвестно какой по счёту удар не пришиб – к этому моменту происходящее воспринималось как будто сквозь слой ваты.

– Но… зачем? Зачем им устранять меня?

– Потому что ты слишком не похож. Ты обладаешь уникальными возможностями. Серые боятся уникальных. А они – серые во всех смыслах. Ты – угроза их представлениям о стабильности и мироустройстве.

Она тряхнула копной густых волос.

– Видишь ли… Дело в том, что… Помнишь, как долго и тщательно тебя обследовали после воздействия «минус-поля»? – Кир согласно кивнул. – А что назначили еженедельные контрольные обследования и от инициации отвод дали, помнишь?

Он пожал плечами, всё ещё не понимая, при чём здесь обследования.

– Ну конечно, помню. И что?

– А то, – Шав сделала паузу, – что у тебя был выявлен коэффициент Творца, аналогов которому нет и не было. Коэффициент Аш-Шера – пятнадцать единиц. Предел нормы. Ты знаешь, что может твой отец. Таких демиургов, как он, всего пятеро. У всех мальчиков, якобы не прошедших инициацию, коэффициенты превышали норму всего на несколько единиц. Этого оказывалось достаточно, чтобы выкинуть их из социума. Представляешь, шестнадцать-двадцать – и всё, в трущобы. А у тебя, – она снова прервалась, чтобы сделать глоток воды, – у тебя, Кир, сто. Сто единиц. Я не представляю, на что ты способен.