Зеленая брама
Шрифт:
Я вырезал фотографию, она лежала передо мной, когда я писал поэму о солидарности с народом Чили, о Пабло Неруде, о Сальвадоре Альенде. А потом фотография куда-то запропастилась.
Спросил жену, наводящую порядок в кабинете, не видела ли она вырезку из западногерманского журнала.
— Я ее убрала. Не хотела, чтоб фотография Уманской ямы напоминала тебе о пережитом.
— Дорогая моя, это не сорок первый год, а семьдесят третий, это не Умань, а Сантьяго-де-Чили!
Но как дьявольски похоже...
После падения фашистской
— Зачем? Камерой пыток был весь остров!
Всюду, где власть захватывал фашизм, земля покрывалась язвами концентрационных лагерей.
Средневековые крепости, старинные замки в Испании и Португалии — романтическое прошлое. Одиночная камера? К чему такая роскошь? Пусть в тесноте каждой такой камеры жмутся друг к другу сорок человек. Застенков не хватает? На скорую руку огородить колючей проволокой овраги и ямы!
Перед человечеством, перед историей равны все узники фашизма:
Герои Советского Союза генералы Дмитрий Карбышев и Иван Шепетов, герой Эллады Никое Белояннис, вождь немецких коммунистов Эрнст Тельман, чилийский певец Виктор Хара, непреклонный Че Гевара, вьетнамский патриот Ван Чой, испанский коммунист Хулиан Гримау и еще сотни, тысячи, миллионы.
В этой шеренге и многие чудом оставшиеся в живых, увы, уже последние участники битвы в Зеленой браме, прошедшие через ад фашистских концлагерей.
Но я убежден, что не только в черную книгу страданий, но и в красную книгу мужества, стойкости, верности Родине должен быть вписан этот невеликий (по масштабам прошедшей войны), но непреклонный уманский фронт.
Участник движения Сопротивления во Франции Григорий Петрович Карасюк (он живет в Хмельникском районе на Винничине) во время своих военных скитаний слышал от узников и партизан и хорошо запомнил легенду, касающуюся Уманской ямы: будто уже в августе, темными ночами, на бреющем полете появлялись над концлагерем самолеты У-2 и сбрасывали стрелковое оружие для подготовки восстания...
«Кукурузники» по ночам действительно прилетали — я сам слышал стрекотание их моторов. Они подходили на бреющем полете, и потому зенитки бесились в бессилии. Я помню, как падали на нас горячие осколки зенитных снарядов, разрывавшихся гораздо выше, почти у самых звезд.
Утром немецкий офицер, неправильно расставляя ударения, вещал по радио, что Кремль приказал разбомбить лагерь и уничтожить всех нас как изменников, а доблестные зенитчики вермахта и летчики люфтваффе отразили налет «советов».
Удар наносился по измученным душам и был рассчитан на смятенное и ослабленное состояние заключенных.
Кто-то был готов поверить, большинство не верило, но страдание причинялось всем.
Первые дни в лагере ушли на то, чтобы осмотреться и разобраться,
Мы обезоружены, брошены за колючую проволоку, беззащитны, обречены на гибель.
Что мы знали о плене?
Теплоход «Комсомол», направлявшийся в республиканскую Испанию, подвергся нападению франкистских пиратов в открытом море. Долгие месяцы томились в фашистских застенках советские моряки торгового флота. Сведения об их мужестве проникли через тюремные стены, дошли до Москвы, и, возвратившись, они узнали, что награждены боевыми орденами, что Родина боролась за их вызволение.
Нет, Родина нас не бросит! Она числит нас в своем боевом расчете, а нам осталось одно — бороться с ненавистным врагом.
Но как? Сначала надо вырваться из-за колючей проволоки!
Еще в первых числах августа стало очевидным, что одиночные побеги из лагеря, равно как и групповые — при выводе небольших команд на работы за пределы лагерной зоны,— оборачиваются большой бедой: беглецам не часто удается уйти от преследования, а в лагере будут казнены десятки и сотни заложников.
Более реальным и менее опасным для оставшихся пока в плену товарищей по несчастью представлялся побег с этапа: уже с середины августа немцы начали гнать колонны на запад либо отправлять узников лагеря в товарных вагонах.
В числе многих бежавших из колонны, по-пешему направленной 19 августа в сторону Винницы, был и я. Расчет прост: конвоиры стреляют вслед, но в погоню не бросятся — их не так уж много и они опасаются, что разбежится вся колонна. Ведь случаи уже бывали!
Убежало несколько человек? Черт с ними! Их позже выловит фельджандармерия...
Постепенно в клубящихся глубинах Уманской ямы вызревала мысль о бегстве не одного храбреца, не малой группы заключенных, сохранивших силы хотя бы для подкопа, но об освобождении всего лагеря. Ведь за колючей проволокой находились люди с двухмесячным стажем и опытом беззаветной борьбы с гитлеровской Германией, не раз проявлявшие чудеса отваги. Они понимали — массовый побег может быть осуществлен только путем всеобщего восстания!
Адски трудное дело. Об опасности разговор не шел — мы считали свое положение хуже смерти.
Как поставить на ноги уже не могущих встать, голодных, больных, раненых, не получающих медицинской помощи, наконец, духовно обессилевших и опустошенных?
Как избежать провала, подготавливая массовую акцию — спасение нескольких десятков тысяч воинов? Немецкий шпионаж уже заползает в яму: гестаповцы, украинские националисты, подосланные белогвардейцы шастают в этом человеческом котле. Заявили о себе и уголовники, которых война освободила из тюрем, и неизвестно как успевшие возвратиться из ссылки кулаки. Один предаст — погибнем все.