Зеленая расческа
Шрифт:
Радостный он. вошел в комнату. Зоя Ильинична сидеда на диване. На лице ее было полное безразличие.
Она и раньше с неохотой читала отцовские письма, подолгу не писала ответов, ссылаясь на занятость, хотя мальчик видел, что времени у нее больше чем достаточно. А если и писала, то предельно кратко. Вот и сейчас она прекрасно знает, от кого телеграмма, но не интересуется или делает вид, что ей все равно.
– Мама, меня отец поздравляет с днем рождения, - сказал Володя не очень громко.
– А-а... хорошо. Я
– В словах ее Володя не почувствовал той теплоты к нему, какая была у нее раньше, примерно год назад. А уж кто, как не мать, обладает запасом неистощимой энергии, задором. На нее с восторгом засматривались многие, когда они бывали с отцом в гостях. Она так просто и в то же время красиво может рассказывать, легко и заразительно смеяться... И вдруг с ее стороны такая сухость и безразличие.
– Мама, а я Борьку Чувахипа в гости пригласил, - продолжал Володя.
После этого сообщения Зоя Ильинична сунула свои маленькие ноги в оленьи туфли.
– Что ж ты раньше не сказал? Сбегаи в магазин. Октябрнна тоже обещала зайти.
В магазине Володя купил все необходимые продукты.
Возвращаясь домой, на дворе встретил Борьку: начищенные до блеска модные остроносые туфли, белая рубашка с галстуком-шнурком, узенькие, в обтяжку, голубые брюки и длинные, нечесаные волосы.
– Салют!
– закричал Борька издали, помахивая растопыренной ладонью над головой.
– Вьшивон, закусон тащишь? Хорошо, дела, достойные похвал. Я не опоздал?
– Как видишь, нет.
– Ну и прекрасно. Тогда разреши мне досрочно поздравить тебя с днем рождения, - продолжал Чувахин, протягивая крупную немытую руку.
– Считай меня первым своим другом.
– Спасибо, - ответил на рукопожатие Володя.
– Одно шампанское, и только?
– поинтересовался Чувахин.
– Нам только лимонад, - уточнил Володя.
Борька выразительно присвистнул и легонько попридержал Синелопова за полу пиджака.
– Гроши остались?
– шепнул тихо.
– Вот, четыре рубля с мелочью.
– Тогда не все пропало, - обрадовался Чувахин, смело забирая трешку из руки Володи.
– Жди меня вот на этой скамеечке.
– Как же? А мать...
– сделал робкую попытку протеста Володя. Но Борька уже ничего не слышал. Он во весь опор бежал со двора, разбрызгивая грязь по сторонам.
Вскоре он вернулся сияющий. Из-за оттопыренной полы пиджака доверительно показал белую головку "маленькой". Затем вынул из кармана зеленую расческу, взял ее обеими руками за концы и торжественно преподнес Володе:
– Дарю. От всего сердца.
После такого нежного излияния Володя постеснялся спросить с него сдачу. Они быстрым шагом направились к Синелоповьж.
В комнате Зои Ильиничны уже сидела расфуфыренная Октябрина и мурлыкала что-то своим слащавым голоском. Хозяйка оставила ее одну, предварительно подставив к дивану
Настала торжественная минута, и Чувахину, как старшему из мужчин, было доверено открыть шампанское.
Чтобы показать, какая это трудная работа открывать шампанское, Борька зажмурился. Глухо стрельнула пробка, и шипящее вино полилось в фужеры. Октябрина с улыбкой подставляла их поочередно, а сияющий Борька наливал.
Сразу же, как только был провозглашен тост за здоровье Володи и выпито шампанское, женщины оставили ребят и ушли на кухню.
Хитро подмигивая Володе, Чувахин достал "резерв".
Налил две полные рюмки. Но именинник не притронулся к водке.
– Не могу. Я никогда ее не пил.
– Тоже мне мужик! Но пил, так надо учиться пить. А натурщица не плоха, правда?
– прищелкнул языком Чувахин.
– Какая еще натурщица?
– не понял Володя.
– Ну, эта, Октябрина. Я ее знаю, она напротив нас в сером доме живет, а работает натурщицей, - продолжал Борька, берясь за тонкую ножку рюмки и оглашая компату заливистым смехом.
– И знаешь, в чем смысл ее работы?
– Не знаю и знать не хочу.
– А чего краснеешь?
Такое заявление совсем расстроило Володю. Он машинально потянулся к рюмке, молча чокнулся с Борькой и выпил все до дна одним махом. У него захватило дыхание, будто кто-то невидимый сжал клещами горло и но давал возможности втягивать воздух в легкие.
Закатив глаза под лоб, он ошалело смотрел перед собой, пе соображая, что с ним произошло и что следует делать в подобных случаях. А Борька Чувахин ударил его своей тяжелой ладонью по спине и сунул под нос хлебную корку.
– В себя, в себя тяни, - поучал он, озорно улыбаясь.
А когда Володя со слезами на глазах принялся часто дышать, подал ему стакан с лимонадом.
– Ну, вот и проходит. Потом совсем хорошо станет.
А ты прикидывался травоядным: "не могу", "не хочу", - передразнил Чувахин.
В тот же вечер, поддавшись уговорам Борьки, Володя выпил еще полрюмки водки.
Вспыхнувшая недавно тревога за мать улеглась, и он подумал о ней, как о самом дорогом и близком ему человеке на свете, а эта натурщица Октябрина была просто красивой женщиной. Мало ли что она раздевается в мастерских... Это искусство... Вскоре он почувствовал, что засыпает.
Причина охлаждения родителей друг к другу Володе была неизвестна. Поэтому после своего дня рождения он стал ревниво относиться к каждому, как ему казалось, подозрительному поступку матери. Зоя Ильинична часто уходила из дома по вечерам, ссылаясь на неотложные дела. То ей нужно было идти к портнихе, то ехать на вокзал провожать в отпуск знакомых, а в большинстве случаев она вообще не считала нужным сообщать сыну, куда и зачем уходит.