Зеленая ветвь
Шрифт:
На свадьбу Иванко и Елены собралось много офицеров и солдат гарнизона. Молодых взволновало такое внимание к себе товарищей по оружию. А после свадьбы для них началась жизнь в непривычных городских условиях.
Особенно диковинными казались условия городского быта Елене. После походных бивуачных ночлегов на горных тропах и военных дорогах, зачастую под открытым небом, жизнь в городском доме представлялась ей теперь сказочной роскошью. Многое было для нее странным, непривычным. Вынужденная сменить военную мужскую одежду на женское платье, она чувствовала себя в нем скованно, неловко. Но самым трудным было войти в роль жены офицера, стать супругой его благородия
Глубокой ночью, когда Иванко засыпал, при тусклом огоньке негасимой лампады она смотрела на лицо своего возлюбленного и не могла наглядеться. Легким прикосновением ладони, чтобы не разбудить его, гладила мягкие светлые волосы, целовала загорелые мускулистые руки.
Даже став женой Иванко, будучи уверенной в его любви и верности, Елена все же не могла его не ревновать. Эта ревность проявлялась чаще всего, когда ей приходилось бывать с ним в обществе, в присутствии других женщин. Она перехватывала их взгляды на Иванко, и в ней вспыхивала ненависть к женщинам, которые, как ей казалось, посягают на ее мужа. Елена старалась ничем не проявлять своих чувств, но такая сдержанность давалась ей нелегко. Особенно не любила Елена офицерских жен, разряженных в модные атласные или шелковые муслиновые платья. Они были искуснее Елены в умении одеваться, непринужденней в беседах и опытнее в кокетстве. Она чувствовала себя среди них простушкой, завидовала им и страдала.
Ей нелегко было скрывать это. Наверное, они, думала она, эти красавицы, сверкающие фальшивыми колье, алмазными сережками, унизанные браслетами и кольцами, понимают ее чувства и в душе смеются над ней. Из всех своих мнимых соперниц больше всего ненавидела высокую желтоволосую красавицу Каролину - она носила ослепительной белизны перчатки, которые обтягивали ее красивые руки по самые локти. Каролина всегда как-то странно смотрела на Иванко, звонко, деланно смеялась, перебрасывалась с ним любезностями, нисколько не церемонясь, словно рядом с Иванко не было его жены. Подруги Каролины такие же, как и она сама, щебетали, жеманились, пересыпая свою речь французскими и итальянскими фразами, смысл которых Елене трудно было уловить. Иванко простодушно улыбался, слушая их щебетанье; особенно любезно отвечал он светловолосой ослепительной Каролине.
Елена понимала, что не может тягаться с этими красавицами в изящных манерах, светской болтовне, в умении красиво одеваться и кокетничать. Но глубоко презирала их. Она знала, что, случись беда, эти дамы предадут и своих мужей-офицеров, и собственных детей...
Встретиться бы с Каролиной в горах, когда нужно было отбивать атаку янычар! Посмотрела бы она на эту напудренную куклу...
Презирая жен офицеров, Елена в то же время боялась их. Боялась за Иванко. А вдруг какая-либо из них, та же Каролина, закружит его честную голову?! Что тогда делать? Как спасать бедного Иванко? От одной такой мысли у нее начинало колотиться сердце. Хорошо бы уехать подальше от этого города, где столько опасных обольстительниц. Уехать, пока не поздно.
Поэтому, когда Иванко через несколько дней пришел домой печальный и со вздохом сообщил Елене, что командующим подписан приказ о назначении его начальником десантного отряда на северо-западном побережье Эгейского моря, Елена, к удивлению мужа, нисколько не огорчилась.
– Прекрасно!
– воскликнула она.
– Давно пора!
– Что же тут прекрасного?! Нам придется разлучиться.
– Мы никогда не разлучимся... Я - с тобой!
– Я ведь
– Разве нам привыкать к этому! Ты забыл, что я - лейтенант. И везде буду с тобой.
– Нет, это ты забыла, что ты уже не лейтенант, а моя супруга... Даже знаменитая Бубулина* уже отвоевалась и сменила пистолет на прялку. Разве ты согласна променять жизнь в городе на походную?
_______________
* Б у б у л и н а - героиня войны за национальное освобождение
Греции.
– Мне совсем не нравится жизнь в городе. Не нравится и этот приморский город.
– Но я не имею права подвергать твою жизнь опасности.
– А я не хочу расставаться с тобой.
Иванко испытывал двойственное чувство. Его радовало, что жена не хочет расставаться с ним, но подвергать любимую женщину смертельной опасности он не имеет права.
– Пойми - это десант, - убеждал он Елену.
– Вылазки часто кончаются неудачами, противник метко стреляет, может всех нас утопить прежде, чем мы высадимся...
– Именно поэтому я и буду с тобой.
– Но это невозможно. Даже Бубулина...
– Мне наплевать на то, что теперь делает твоя Бубулина!
– прервала его Елена.
– Она, наверное, не любит так, как я. И помни: если б ты погиб там в бою, а я, оставшись здесь, узнала об этом, клянусь божьей матерью, я наложила бы на себя руки с горя.
– Что ты говоришь, любимая!
– ужаснулся Иванко.
– Ты же христианка!
– А на что мне жизнь без тебя?
Она крепко прижалась к нему. Взглянув в ее бездонные глаза, Иванко понял, что Елена все равно настоит на своем. Она всегда будет рядом с ним.
20. МУДРОСТЬ ПЕПО
Президент встретил Райкоса ласково, но глаза его были грустно-задумчивы.
– Вы чрезвычайно много успели сделать, - сказал он, выслушав доклад.
– Чрезвычайно много. Благодарю вас за усердие и энергию... Но... но... все же вам лучше не возвращаться в тот город... Кстати, вы будете очень необходимы здесь.
– Вы говорите загадками, ваше превосходительство. А я не дипломат, и сии загадки мне не уразуметь. Как мне это понимать?
– встревожился Райкос.
Каподистрия улыбнулся.
– Видите ли, тут никакой дипломатии нет. Я вижу, вам совсем не хочется покидать приморский город?
– Честно говоря, он стал мне дорог. Я так много...
– Райкос не договорил.
– ...потратил своих сил, вложил частицу своей души?
– подсказал президент.
– Именно так, ваше превосходительство.
– Поймите меня правильно... Считая, что вам лучше было бы не возвращаться в тот город, я имел в виду только безопасность вашей особы. Сейчас на Пелопоннесе напряженная обстановка, особенно в Майне, где процветают грабежи и убийства. Там бесчинствует род Петра-бея.
– Мне приходилось слышать о проделках майнотов. Но какое отношение это имеет к моему губернаторству, расположенному в противоположном конце Пелопоннеса?
– Ничего вы не поняли, милостивый государь!.. Вам, наверное, было бы полезно ознакомиться с моей "Запиской о нынешнем восстании греков", кою я составил осенью 1815 года для русского посланника в Вене. Там я обратил внимание на то, что в Греции существует четыре класса. Среди них собственники и дворяне, которым не так уж плохо жилось под игом иноземцев. Их меньше всех остальных притесняли поработители, даже наделяли властью. Вот и ныне они хотят властвовать. Властвовать вопреки тому, что мы вводим законодательство, перед которым и знатные, и беи должны быть равными.