Зеленое окно
Шрифт:
— Нет, к пирогу, — запрыгала Верка.
«Уж молчала бы, Ряха. Расхвасталась своим пирогом», — подумал я.
Виталька шагнул к Ивану Денисовичу.
— Батюшка, можат, ты знаешь, к чаму б чудо такое вышло?
Иван Денисович тоже посмеялся, а потом сказал:
— Нет, Лукерья, чуда-то никакого.
— Как же так нет? — удивился Виталька.
— Да очень просто. Сами цветы не могли свалиться на буфет.
Тут все удивились. Лукерьины россказни никто
Виталька позабыл, что он Лукерья, и первый начал спорить.
— Цветов вообще не было, Иван Денисович.
— Нет, были, — сказал я. — Лукерья в комнату жильцов приводила, показывала. — Я чувство вал себя в полной безопасности, и мне даже интересно было слушать начавшийся спор.
Но в это время прозвенел звонок. Таня пошла открывать и вернулась с телеграммой.
— Вот, — сказала она и прочитала: «Поздравляем, целуем, обнимаем. Мама и папа».
— А где они? — спросил Виталька.
— В Сибири. Они у меня геологи. Сейчас в экспедиции.
— Здорово, сказал я. — Вот, наверное, путешествуют!
— О, еще сколько! — И вдруг Таня всплеснула руками: — Ребята, что вам сейчас подарю!.. — Она весело взглянула на деда и выбежала в коридор.
Вернулась она с небольшим мотком. Но не показала, что в нем лежит.
— Запускайте руки. Ну, кто смелый?
— Пустите меня, пустите меня! — закричала Верка, подпрыгивая на месте.
Она сунула руку в мешок и, взвизгнув, тут же выдернула.
— Ой, что-то колючее! Покажи…
— Неужели нет смелых? — сказала Таня. Мы с Виталькой кинулись к метку, и в руках у нас оказалось по большущей круглой шишке.
— Это кедровые, — пояснила Таня, — с орехами. Вера, возьми и ты. Не бойся. Она не кусается.
Шишка мне понравилась. Она была раскрыта, во все стороны торчали как бы скрюченные пальцы с когтями, а в щелках под этими пальцами виднелись орешки.
— Откуда такие шишки? — спросил и.
— Папа прислал с одним геологом.
Я посмотрел на шишку и представил себе, как она внесла на кедре где-то далеко-далеко, в безлюдной тайге. Может, рядом с ней на ветке кедра пряталась громадная дикая кошка — рысь. Шишка видела, как пробирается по лесу медведь. А может, и он залезал на этот кедр.
— Люблю путешествия, — сказал я ни с того ни с сего.
— Правда? — спросил Виталька.
— Ага. — Я не заметил вовремя подвоха.
— В книжках? — уточнил Виталька.
— Да нет… — замялся я и тут же понял, что сейчас Виталька спросит, где я бывал.
А я был только раз у тетки в Рязани и в Ялту ездил с родителями. Вот и все. Правда,
— А мы всегда уезжали на субботу и воскресенье, — выручила меня Таня.
— Кто это «мы»? — спросил Виталька.
— Папа, мама и я. Брали с собой палатку, иногда байдарку сборную и уезжали.
— Куда? — спросил я.
— В разные места. Недалеко, километров за пятьдесят, за семьдесят. У нас всегда карта была.
И оказалось, что все любят путешествовать — и Виталька, и Верка, и Иван Денисович сказал, что в молодости много походил по России.
— А давайте, — сказал я, — как-нибудь соберемся и махнем в поход.
— Идея! — воскликнул Виталька.
Все зашумели: правильно, мол, как хорошо.
— Еще бы байдарки сборные достать, — произнес я.
— Гигант мысли, — отозвался Виталька.
Ну для чего ему нужно все портить? Или же сегодня мы так настроены один против другого? Вычитал где-то: «Гигант мысли!»
— Говорун-говорунок, — сказал я, — подлижи пойди творог.
— Я бы пошел, да ты уже все вылизал.
Не Иван бы Денисович, я б, конечно, не стерпел.
— Петухи, — сказал Иван Денисович, — давайте-ка садиться за стол.
Веркин пирог, я должен признаться, действительно был красив. От него вкусно пахло, по краям он был подрумянен, а в серединке разместились не то какие-то вензеля, не то узоры, присыпанные сахарной пудрой. Пирог походил на старинный герб. Я подумал, что Верке будет жаль смотреть, как начнут его резать.
Но Верка сама протянула мне нож.
— Поработай на пользу общества, — сказала она.
— Подожди, — остановил меня Иван Денисович.
С книжной полки он взял небольшую коробочку. Из нее вынул коротенькие свечки с острыми наконечниками внизу. Он воткнул в пирог четырнадцать свечек, и мы принялись зажигать их.
Потом мы немного посидели при свете свечей и выпили за Таню по рюмке кагора. Иван Денисович сказал:
— Чуть-чуть можно ради такого случая. Никогда я не думал, что так приятно сидеть за столом перед вздрагивающими огоньками. Я вообще люблю смотреть на огонь. Маленьким меня как-то привозили в деревню. В памяти остались русская печь, ухваты, чугунки. От печи я не отходил. Хозяйка вначале боялась, что я буду кидать туда щепки. Но потом успокоилась, поняла, что мне нужно было только смотреть на огонь. А смотреть я мог часами. Он был живой, он был непонятный, он грел.