Зеленое окно
Шрифт:
Ее фотографировал Виталька. Он стоял на краю обрыва, над Таней, метрах в трех от пня-осьминога. Пока он целился в нее из своего аппарата, сердце мое нехорошо заколотилось.
— Голову чуть левее! — кричал Виталька. — Порядок… Повернись больше в мою сторону…
— Так? — спросила Таня.
И камень под ее ногами пошатнулся и рухнул.
С криком Таня соскользнула вниз, но
Мы бросились к ней.
Виталька подскочил раньше. Он лег на край обрыва и протянул руку, и Таня схватилась за нее правой рукой. Но вытянуть Таню у Витальки не хватало сил.
— Пусти, — заговорил он, задыхаясь, — упадем вместе… Пусти… я сбегаю за Шарыгиным… он рядом.
Таня отпустила его руку и опять схватилась за корень.
Виталька приподнялся и побежал, крича:
— Шарыгин!.. Шарыгин!..
А мы уже были возле пня.
— Держись, — сказал я и тоже лег, как Виталька. И Таня опять схватилась за руку, на этот раз за мою руку, и я подтянул ее немного. Совсем немного. Чуть-чуть.
— Я не могу, — выдохнула Таня. Я понимал, что она слабеет, под ногами у нее не было никакой опоры. Но что я мог сделать?
— Держись, — говорил я, — держись… — А в глазах туманилось от слез.
И тогда через край обрыва переметнулся Глеб. Перехватывая руками другой корень, он спустился пониже Тани и подставил ей свои плечи.
Теперь он подтягивался кверху, а я продолжал тащить Таню за руку.
Вот показалась ее голова. Вот Таня легла животом на край обрыва.
В висках у меня раздавались удары. Я ничего не мог сказать.
Таня молча смотрела в одну точку. Рот ее был приоткрыт. Она тяжело дышала.
Сзади послышались крики Витьки Шарыгина, он бежал. Топот его приближался. Я ощущал его так же, как удары в висках.
И тут я услышал другое. За Таниной спиной раздался треск. Зацокали, зашелестели мелкие камешки. Глухо ударилось…
— Глеб! — крикнул я.
Шарыгин оттащил Таню и глянул через край.
— Глеб! — крикнул Шарыгин. Помолчал. И совсем
…Я хожу к нему и больницу. У него перелом ноги и двух ребер.
Он неподвижно лежит в гипсе, но не киснет, а всегда улыбается, показывает свои здоровенные зубы.
— Глеб, — говорю я, — ты герой. Про тебя в газете хотят написать.
— Иди ты!
— Чтоб мне лопнуть! — говорю я. — Во двор журналистка приходила. Материал собирает.
— Трепач! — смеется Глеб.
— Не веришь — не надо, — обижаюсь я. — Тебе интервью давать, не мне. Подготовился бы.
А лицо у него все же но мужественное. Мама тогда, видно, нарочно сказала. Только при чем лицо?…
За окном уже снег. На дворе белым-бело.
— Съездим туда на лыжах, ага? — говорит Глеб.
— Хочешь вторую ногу сломать?
— Знал бы ты, как я на лыжах хожу. Будь спок!
— Посмотрим.
Я еще не говорил ему про шарыгинский подарок. Витька передал мне для Глеба свою фуражку. Ту самую, таксистскую. Но я отдам ему, когда будет выходить из больницы. Вот обрадуется! А сейчас что давать: все равно не разрешат лежать в ней.
Сегодня я пришел к Глебу, смотрю: у него Таня.
— Приветик! — кивнул я ей.
— Привет! — Она поднялась со стула. — Желаю тебе, Глеб, поскорее выздороветь.
— Посидела бы еще. — Глеб чуть заметно подмигнул мне.
У нас завтра контрольная… — замялась Таня.
— Пусть идет, сказал я, — а то пару схватит.
— До свидания. — И она пошла к двери.
С Виталькой я ее теперь не встречаю. А вообще-то, какое мне дело?
Вчера, правда, возвращался вечером и захотелось мне взглянуть на «кусочек морского дна» — на ее зеленое окно. Я слепил снежок, а потом подошел, задрал голову — зеленое окно было темным.
«Нет дома, — подумал я. — Жаль: снежки сегодня хорошо лепятся». Я запустил снежок в стенку. Он разлетелся во все стороны белыми брызгами.
Даже хорошо, что ее нет дома. А то бы выглянула, увидела меня. Потом бы при встрече остановилась, спросила: «Ты что кидаешься?» А что бы я ей ответил?