Зеленоглазка

Гаскин Кэтрин

– Ты с ним одной фамилии.

Он пожал плечами.

– Что значит фамилия? Это ничто! Это только то, что каждый для себя придумал. Поэтому я должен ехать. У меня будет свой путь…

– Куда ты поедешь? – спросила я обреченно. – Что ты собираешься делать?

– Вернусь в море. Это единственное место, где я чувствую себя человеком. Подожду в Мельбурне, пока кто-нибудь не возьмет меня на корабль. Это не очень сложно сделать… матросов не хватает, команды постоянно сбегают за золотом…

– Матросом? – сказала я. – Ты сошел с ума! У тебя же удостоверение капитана!

– На что оно мне теперь? Все знают эту историю с «Джулией Джейсон». Если ты потопил корабль, то вряд ли

кто-нибудь согласится предоставить тебе возможность повторить это. Лучшее, на что я могу рассчитывать, – это третий помощник капитана. Если не получится – пойду простым матросом.

– Куда ты поедешь? Обратно домой, В Нантукет?

Он покачал головой.

– Куда повезет меня корабль, но только не в Нантукет… – Он склонился над кружкой с виски. – Я потопил корабль, который выходил как раз из Нантукета, и не могу вернуться туда.

– Но ведь это было тысячу лет назад! Люди всегда возвращаются… у них есть семьи, и они туда возвращаются. Хуже всего, когда некуда вернуться.

– Я никогда не вернусь! – повторил он.

Что его не красило, так это его дурацкая гордость. Она будто ослепляла его, заставляя видеть все в ином свете. В приступе высокомерия он не хотел принимать ничьих советов, отталкивал протянутую ему руку помощи. Он готов был биться и биться головой о непробиваемую стенку и в конце концов разбиться, но сам бы никогда не признал, что повержен и одинок. Вот так и сейчас – он решил для себя, что уйдет от Ларри и от всех остальных, – и гори оно все огнем, то, что уже было сделано, то, что он мог бы получить при поддержке Джона Лангли… И все из-за гордости, не позволяющей ему пройти мимо идиотской выходки Тома. Я вздохнула от бессилия что-либо изменить.

– Ты делаешь ошибку, Адам. Ведь здесь у тебя все условия…

– Не то, что мне нужно, – коротко ответил он. – Неужели ты не понимаешь? Это совсем не то, что мне нужно!

– А что тебе нужно?

Он уткнулся лицом в кружку с виски и смущенно покачал головой.

– Не знаю, – голос его смягчился, – мне нужно прежде всего забыть об этом – или попробовать еще раз… что-нибудь сделать с этим.

– С чем?

– С кораблекрушением. Кроме всего прочего, – сказал он медленно, – оно произошло в Бассовом проливе. Ты слышала о мародерах, Эмми?

– Да.

– Острова пролива когда-то использовались под китобойные фермы. Когда киты ушли в другие воды, острова стали прибежищем для тех, кто скрывается от закона. С годами туда понаехали беглые каторжники с Земли Ван-Дьемена. Они привезли с собой даже похищенных чернокожих женщин. Живут они за счет крушений кораблей, которые удается заманить на скалы. «Джулия Джейсон» шла в Мельбурн. Мы не собирались бить китов – это был торговый рейс из Нантукета. Начался шторм. В проливе всегда сильные шторма. Четыре дня мы не видели солнца и совершенно сбились с курса. Мы приняли огни на острове за большую землю, и «Джулия Джейсон» разбилась о скалы. Двадцать шесть человек унесло волной вместе со всем грузом. Но четверым из нас удалось выбраться на берег, где мы обнаружили только семь грабителей. Полуголодные и безоружные, они были почти не в состоянии с нами драться. Одного я задушил собственными руками, Эмми. Даже после схватки со штормом я был сильнее и держал его за шею, пока он не испустил дух.

– А остальные? – прошептала я.

– Скорее всего, они погибли. А мы построили плот из обломков «Джулии Джейсон» и снова вышли в море. Там нас подобрал «Тистл» и довез до Мельбурна. Сил у каторжников было слишком мало, чтобы помешать нам уйти с острова. Они продолжали ходить по берегу и выворачивать карманы принесенных волной утопленников. Само же крушение произошло слишком далеко от берега, поэтому

в тот раз они подбирали жалкие крохи. Ты не поверишь, Эмми, это настоящие падальщики. «Джулия Джейсон» была совсем не тем, на что они рассчитывали, – все корабельное имущество пошло ко дну, а женщин, увешанных кольцами, браслетами и часами, на этом корабле не было, как не было ничего, что хоть как-то бы их устраивало. В их распоряжении были только несчастные моряки, проделавшие долгий путь от дома, чтобы попасть к ним в ловушку! Конечно, моряк ожидает подобной участи, но он надеется, что если придется утонуть, то утонуть с честью, приняв вызов морской стихии и проиграв ей, а не каким-то жалким людишкам. Они заслужили лучшей смерти, и в том, что случилось, виноват только я…

– Ты не виноват, Адам, не мучь себя!

– Капитан за все в ответе. И это однозначно. Прибыв в Мельбурн, я сразу же написал письмо владельцам корабля и взял на себя всю ответственность. Здесь Том не соврал.

– Забудь об этом, Адам. Ты должен забыть.

– Я и хотел бы… Хотел бы, но не могу, да и не смогу никогда, пока жив. Говорю же тебе, я прохожу через это каждую ночь. У меня все так и стоит перед глазами.

Он говорил, говорил, уже немного разомлевший от выпитого виски, и в голосе его слышались страдание и надрыв. Никогда раньше я не видела его таким. Он снова рассказывал о крушении, о белых лицах утонувших матросов, вспоминал их имена… Еремий… Лука… Потом имена сверстников, с которыми вместе вырос на набережной Нантукета. Я стала свидетелем того, как он вывернул себя наизнанку, освободившись от мучившего его позора, затравленности и чувства вины. Уверена, что так он не говорил ни с кем и никогда. Обхватив рукой его голову, я прижала ее к груди, надеясь хоть на короткое время почувствовать его близость, и стала шептать ему на ухо слова утешения – ведь он в них так нуждался.

Наконец он слегка отстранился, стараясь заглянуть мне в лицо, и я ощутила на губах его поцелуй. Он промелькнул так быстро, что я не успела ничего сообразить.

– Я переночую у Сампсона, – он, пошатываясь, встал на ноги, – до свидания, Эмми. Передай Розе…

Я даже не услышала, что он просит передать Розе.

Я почти ненавидела его за то, что последние слова и мысли он обратил к ней.

– Позаботься о Розе, Эмми. Ты ведь благоразумнее, чем она.

Глава шестая

Адам уехал, и после этого все пошло наперекосяк.

Возможно, так было главным образом из-за того, что Роза чувствовала себя очень несчастной. Она никогда не умела переносить свое горе молча. То и дело слышались ее рыдания и упреки, и нам было некуда скрыться от проявлений ее дурного настроения.

– Ты можешь помолчать? – в отчаянии восклицала Кейт. – Это просто неприлично – вести себя так в отношении человека, который тебе не принадлежит!

– При чем тут какие-то приличия! Зачем они мне, если главное, что у меня нет Адама?

– А как же твои мечты о богаче, который оденет тебя в шелка и позволит целыми днями играть на пианино? Адам-то беден…

– Не важно, что он беден, – ответила Роза, и, я думаю, она говорила искренне, – достаточно того, что это Адам.

Она не простила Тома Лангли. Пару раз он заявлялся к нам в лагерь, робкий, застенчивый, и все бормотал Дэну какие-то извинения, а сам в это время умоляюще смотрел на Розу. Но она демонстративно отворачивалась, шла к себе в палатку и сидела там до тех пор, пока он не уходил. И он в конце концов понял, что она не простит его, и только тогда перестал ходить. Как и все на Эврике, она узнала о поединке между Томом и Адамом и очень гордилась Адамом, но не могла понять, почему он уехал.