Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы
Шрифт:
— Стилет, конец которого закреплен клеем, вполне может оказаться напарником этой ручки. Мы выясним. Если мое предположение верно, тогда он взят из рабочей шкатулки леди Пестерн в гостиной.
— Гадайте дальше, — с вызовом сказал лорд Пестерн. Элейн сделал пометку в записной книжке.
— Скажите, сэр, находился ли стилет в ящике вашего стола до вчерашнего вечера?
Лорд Пестерн разглядывал револьвер. Выпятив нижнюю губу, бросил взгляд на Элейна и протянул руку к револьверу.
— Пожалуйста, — сказал Элейн, — вы можете потрогать его, но прошу ответить на вопрос о стилете.
— Откуда мне знать, — безразлично проговорил
Не вынимая револьвера из сумки, он ощупал его, затем надел очки, уставился в некую точку под прицелом и вдруг пронзительно засмеялся.
— Что вы ожидали увидеть? — осторожно спросил Элейн.
— Ну и ну, как вам это нравится! — воскликнул лорд Пестерн вместо ответа.
Он уставился на Элейна. В налитых кровью глазах было презрение.
— Дьявольски любопытно, — сказал он. — Как ни крути — смех да и только.
Он рухнул в кресло и с видом злорадного облегчения потер руки.
Элейн закрыл сумку Фокса и усилием воли сдержал готовый прорваться гнев. Он встал перед лордом Пестерном, смотря ему прямо в глаза. Его светлость тут же плотно закрыл их и надул щеки.
— Я сплю, — сказал он.
— Послушайте меня. Вы имеете хотя бы малейшее представление об опасности, которая угрожает непосредственно вам? Вы знаете, что вас ожидает за сокрытие или отказ от предоставления информации в связи с таким серьезным преступлением, как убийство? Мой долг сообщить вам, что вы находитесь под подозрением. Вы получили официальное предупреждение. Столкнувшись с представителями органов, к которым каждый гражданин должен относиться хотя бы с минимальным уважением, вы повели себя в высшей мере вызывающе. Должен сказать вам, сэр, что если вы и дальше будете демонстрировать нам свою глупую фривольность, я приглашу вас в Скотленд-Ярд, где вас допросят и при необходимости арестуют.
Элейн ждал реакции. Лицо лорда Пестерна во время этой речи постепенно теряло агрессивное выражение. Воздух, вырывавшийся сквозь неплотно сомкнутые, надутые, как у обиженного ребенка, губы, шевелил усы его светлости. По-видимому, он опять заснул.
Несколько секунд Элейн смотрел на спящего. Затем он сел к столу, выбрав положение, позволявшее ему не выпускать лорда Пестерна из поля зрения. После недолгого раздумья придвинул к себе пишущую машинку, вынул из кармана письмо Фелисите, нашел чистый лист бумаги и начал снимать с письма копию.
При первых ударах клавиш глаза лорда Пестерна открылись, встретились с глазами Элейна и тут же закрылись снова. Его светлость что-то невнятно пробурчал и с чувством всхрапнул. Элейн кончил печатать и сравнил копию с оригиналом. Они были сделаны на одной и той же машинке.
На полу возле стула, на котором минувшим вечером сидела Карлайл, валялся номер «Гармонии». Элейн поднял его и начал листать. Странице на пятнадцатой он, как Карлайл в свое время, заметил в месте склейки сигаретный пепел. Это была страничка Г. П. Ф. Элейн прочитал письмо, подписанное некоей «Туте», перевернул еще несколько страниц и наткнулся на статью о борьбе с торговцами наркотиками и театральный обзор, подписанный Эдуардом Мэнксом. Затем он вновь встал перед нелепой фигурой в кресле.
— Лорд Пестерн, — громко сказал он, — просыпайтесь, просыпайтесь.
Тот судорожно дернулся, пошлепал губами и издал вопль, словно увидел кошмарный сон:
— А-а-а-х!
— Ну,
Глава VIII
Утро
1
Взглянув на журнал, лорд Пестерн поморгал по-совиному, повернулся в кресле и уставился на стол. Письмо и копия лежали рядышком возле машинки.
— Да, именно так я и узнал, — сказал Элейн. — Вы не объясните мне все это?
Лорд Пестерн наклонился вперед, уперся локтями в колени и погрузился в созерцание собственных стиснутых рук. Когда он заговорил, голос был приглушенным и в нем чувствовалась подавленность.
— Нет, будь я проклят, — сказал он. — Не буду отвечать ни на какие вопросы. Ищите ответы сами. Я пошел спать.
Он встал и расправил плечи. В лице было все то же ожесточение, но Элейну показалось, что появились признаки нерешительности. Из тех остатков цивилизованности, которые в нем еще оставались, он выбрал фразу:
— Я имею на это право?
— Определенно, — тут же ответил Элейн, — но ваш отказ ответить на мой вопрос зафиксирован, вот и все. Если передумаете по поводу адвоката, мы с удовольствием его пригласим. Между тем, сэр, боюсь, мне придется установить за вами очень жесткое наблюдение.
— Вы хотите сказать, что какой-нибудь чертов бобби будет сидеть у меня на пятках, как неуклюжий здоровенный пудель?
— Если вам нравится такой способ выражать свои мысли, то — да. Я полагаю, нет смысла повторять вам предупреждение относительно двусмысленности занятой вами позиции.
— Никакого смысла. — Он подошел к двери и, стоя спиной к Элейну и тяжело наваливаясь на ручку, буркнул: — Скажите, чтобы вам принесли завтрак.
Не оглянувшись, он медленно вышел на лестницу и начал подниматься по ней. Элейн поблагодарил его вдогонку и кивнул Марксу, стоявшему на лестничной площадке. Маркс последовал за лордом Пестерном.
Элейн вернулся в кабинет, закрыл окно, оглядел все напоследок, запер сумку Фокса, вышел на лестничную площадку, запер за собой и опечатал дверь. Маркса здесь уже заменил другой человек в штатском.
— Привет, Джимсон, — сказал Элейн, — только заступили?
— Да, сэр, после отдыха.
— Видели кого-нибудь из слуг?
— Только что наверх пошла было служанка, мистер Элейн. Мистер Фокс приказал не пропускать туда слуг, поэтому я отослал ее вниз. Ее это, кажется, весьма огорчило.
— Переживет. Все правильно. Действуйте тактично, не мне вам говорить, но никого не пропускайте.
— Слушаюсь, сэр.
Элейн пересек лестничную площадку и вошел в бальный зал, где складывали свои вещи Томпсон и Бейли. Элейн взглянул на стулья вокруг огромного рояля и лист нотной бумаги, привлекший внимание Бейли. На листе карандашом была изложена программа прошлого вечера. На крышке пианино лежал тонкий слой пыли, на котором четко вырисовывались следы револьвера, французского и остальных зонтиков. Бейли и Томпсону показалось странным, что некоторое количество пыли осело на эти предметы уже после того, как их положили на крышку. Возможно, предположил Элейн, дело в том, что лорд Пестерн, по его же собственным словам, произвел здесь один холостой выстрел и пыль посыпалась с очаровательного, изысканно украшенного лепниной потолка.