Зеленые цепочки (журн. вариант)
Шрифт:
– Где вы лечились? – спросил обычным тоном майор.
– За границей. Вылечил меня известный германский профессор, и, между прочим, еврей.
– Вам нужно опять к нему обратиться.
– Слушаюсь. В первый же день, как только попаду на тот свет, разыщу непременно. Пускай лечит.
Майор нахмурился и, пристально посмотрев на шпиона, спросил:
– Вы в состоянии идти?
– Да. Куда угодно.
– Товарищ Замятин, перенесите чемоданы в машину, а мы уведем арестованного.
22. СПАСЕНИЕ
Поздно
– Полундра! – выкрикивали два коренастых моряка, переваливая громадную глыбу сцементированных кирпичей.
– А ну, корешок, еще раз… взяли!
Глыба рухнула. Работали без лопат – руками, разбрасывая кирпичи в разные стороны, не обращая внимания на зенитную стрельбу, сыпавшиеся кругом осколки. Под утро добрались до стенки подвала и взялись за ломы. Потные, грязные, в одних тельняшках, они без устали дробили, выворачивали камень, крепко спаянный и слежавшийся от времени.
– Полундра!
Это слово услышали в подвале.
– Краснофлотцы! – крикнул Степка. – Так моряки кричат.
Положение засыпанных было невыносимым. Они уже давно стояли на помосте по колено в холодной воде, а вода все продолжала прибывать. Дышать с каждым часом становилось трудней. Изнурительно-тяжелый, спертый воздух отнимал последние силы. Ноги онемели и, казалось, вот-вот подломятся.
В этот момент булькнули и зашумели падающие в воду камни. Через боковую стену подвала пробился ослепительный луч солнечного света.
– Есть! – крикнул кто-то за стеной.
В ответ ему вырвался радостный крик засыпанных.
Кто-то сказал:
– Спокойно, товарищи. Оставайтесь на месте: вода глубокая.
Камни сыпались от могучих ударов лома, и отверстие расширялось. Наконец в окно просунулась голова, закрыв собой свет.
– Живые?
– Да, да, живые! Только тут много воды.
– Вода? Это по нашей части… Темновато у вас. А сколько воды-то?
– Метра полтора.
– Значит, по горло. Ну, кто первый? Подходи – вытяну.
– Нельзя… – послышался голос. – Я боюсь, что мы не дойдем. Тут есть очень слабые. Могут утонуть…
– Понятно. Сейчас сообразим. Далеко до вас?
– Метров десять.
– Есть метров десять. Сейчас.
Моряк вылез. В пробоину снова ворвался свет, а через несколько минут моряк спустился в подвал на веревке.
– Трави, трави. Еще… Вот это ванна!.. Есть! Стою на полу. Отпускай теперь веревку.
Веревка ослабла. По горло в воде, он побрел к помосту.
Веревку закрепили за столб, в подвал спустились еще трое моряков и начали вытаскивать еле живых от пережитого ужаса и страданий людей. Перебираясь руками по веревке, поддерживаемые моряками, переходили они от помоста к пролому в стене, и тут их подсаживали наверх, передавая стоявшим снаружи.
Степка выбрался одним из первых. Щурясь от яркого света, он посмотрел на хмурых, молчаливо стоявших кругом людей и улыбнулся
– Эй, доктор! Принимай молодого человека! – крикнул моряк, помогая Степке выбраться из воронки.
Женщина в белом халате поверх пальто затормошила Степку:
– Ранен? Где-нибудь болит?
– Нет, – сказал Степка все с той же улыбкой. – Холодно только.
Какой-то человек накинул ему на плечи пальто, а женщина сунула в руки теплую эмалированную кружку. Степка с наслаждением глотнул горячего кофе.
– Ты здесь и живешь? – спросила женщина. – Пойдем, я тебя провожу.
Последние часы, проведенные в подвале, страх, страдания притупили все чувства и мысли, а радость спасения захватила мальчика целиком. Он забыл о том, как и зачем попал на Геслеровский.
Предложение женщины вернуло Степку к мысли о вчерашнем вечере и о ракетчице. Она находилась еще в подвале и, возможно, была жива.
– Нет, я подожду. Там у меня тетенька знакомая. Мы вместе пойдем, – отклонил предложение Степка и полез на груды кирпичей, где стояли люди.
Ему уступили место. Степка занял удобную позицию, откуда был виден пролом и вся работа по спасению.
Вытащили старика; мокрый, худой, со слипшимися волосами, он походил на безумного. Вслед за ним подняли женщину, за ней другую, третью, но ракетчицы между ними не было. Степка начал беспокоиться. Где же она? Неужели утонула? Перед его глазами разыгрывались потрясающие сцены: старуха мать, стоявшая на куче кирпича, вдруг с криком бросилась к спасенной дочери; ребенок, которого вынес наверх какой-то мужчина, нашел наверху отца, и на его вопрос: «А где мама?» – ответил: «Там», а через минуту, когда вытащили чужую женщину, от нее узнали, что его мать осталась «там» навсегда. Но ракетчицы не было.
Прошел час. Машины «Скорой помощи» увезли около тридцати человек. Степка потерял всякую надежду, но не уходил. Он был почему-то уверен, что мужчина, у которого остался его фонарик, вылезет последним. Так оно и вышло, но, прежде чем он вылез, моряки вытащили трех женщин, потерявших сознание. Между ними оказалась ракетчица. Как только Степка увидел ее, он вернул пальто рядом стоявшей женщине и, шатаясь от слабости, пошел следом за носилками к машине «Скорой помощи».
– Ну а ты что? – спросил Степку врач.
– Можно мне с вами? Это моя знакомая.
– Ты бы лучше домой шел, паренек. Замерз ведь. Завтра придешь навестить.
– А куда вы ее повезете?
– В больницу Эрисмана*. Знаешь?
– Знаю.
Когда машины уже уехали, Степка спохватился, что он даже в лицо-то не очень хорошо знает ракетчицу, не говоря уж об ее фамилии. Но было поздно.
– Ну, молодой друг, – услышал он сзади себя знакомый голос, – вот твой фонарик. Мы с тобой, кажется, благополучнее всех отделались, а если не заболеем, то совсем будет хорошо. Пойдем ко мне лечиться за компанию. Затопят нам ванну, прогреемся и завалимся спать, и плевать мы хотим на немцев!.. Идем. Ты вообще молодец! Держался геройски, не хныкал.