Зеленые каникулы

Коберидзе Карло

— Нет, просто весь организм сильно напрягается, особенно грудь, сам видишь, как сгибаешься, всем телом наваливаешься на черенок, дышать и то тяжело.

— Давай попробуем петь!

— Давай начинай ты.

Я точу тебя, точу, мой серп, Мой серп, орудие мое…

— Хватит, хватит! Кто ж так поет!

— Совсем забыл,

что мне нельзя петь при других! А может, выдержишь? Ну как, продолжать? Я же не виноват, что у меня ни слуха, ни голоса!

— Ладно, продолжай.

Я запел, отец подпевал. Прокопали мы немного с песней и чуть с ног не повалились — начали задыхаться, пот градом полил. Я остановился, навалился грудью на черенок лопаты, отираю пот со лба.

— Ну, что скажешь? — смеется отец, тоже утирая пот.

— А то, что нельзя петь, когда копаешь землю.

С веранды на нас удивленно взирали Михо и мама: чего это мы песню жнецов запели с лопатами в руках?

После завтрака голова кругом пошла от вопросов. Больше всех расспрашивала бабушка. Все ей хотелось знать: какие ребята со мной учатся, не хулиганят ли, не сбивают ли меня с пути, и какой в том районе климат, не было ли засухи, не побило ли градом виноград — в наших краях это часто бывает. Михо слушал нас и со смеху покатывался. А что было смешного? Наконец отец меня вызволил, предложил пойти с ним на виноградник, помочь ему подрезать. Я обрадовался — научусь подрезать лозу, мне ведь ухаживать за моими лозами в Цихистави. И только наточили мы садовые ножи, как послышался голос Гелы — окликал меня с дороги, звал и меня и отца. Мы поспешили к воротам и увидели Гелу возле маленького автобуса — он указывал кому-то на наш дом.

— Встречайте гостей, видите, целый автобус приехал!

— А чего орешь, отворил бы ворота, впустил их! — сказал я.

Отец разглядывал приникшие к стеклам лица и явно не находил знакомых, и от этого вид у него был немного растерянный. Конечно, он все же приглашал их в дом.

— Пожалуйте, прошу в дом.

— Спасибо, спешим, мы проездом, — улыбаясь ответил водитель.

Я залез в автобус, оглядел там всех, но тоже не обнаружил знакомых. Все смотрят на меня, улыбаются, а я чувствую — краснею.

— Пожалуйста, проходите!

Думаю, не зря же они остановились у нашего дома?

И тут вынырнул вдруг откуда-то в самом конце автобуса Зураб! И хохочет. Я подлетел к нему, мы обнялись.

— Ну что, разыграл тебя!

— Ничего себе шутка!

Кругом засмеялись.

—

Пап, это Зураб! — крикнул я отцу и подвел к нему Зураба.

Отец поцеловал его в лоб и опять пригласил всех в дом — в автобусе оказались родные и родственники Зураба. Они ехали в соседнее село к двоюродному брату Зураба на свадьбу. Поэтому и торопились, не хотели даже сходить с автобуса, но мы уговорили их в конце концов.

— Дети наши дружат, — сказал отец, — должны же и мы познакомиться, — и настоял на своем.

Погостили у нас часок и уехали, обещав на обратном пути по-настоящему оценить наше хлебосольство.

Когда мы прощались с ними, Зураб сказал мне вдруг:

— Слушай, Гио, не хотел тебе говорить, знаю, расстроишься, но лучше скажу, все равно узнаешь: Гиго Хибулури из нашей группы трактор вел, не сумел вовремя остановить и наехал на твой опытный участок, примял твои лозы, прямо с землей сровнял!

Автобус тронулся. Я стоял растерянный. Меня будто пришибли. Столько труда вложил, столько возился с лозами, такие надежды возлагал — и вот все прахом! Вернусь в Цихистави и так изобью этого Гиго Хибулури, всю жизнь меня помнить будет, а там пускай хоть исключают.

И решил тут же ехать.

— Что случилось? — спросил отец.

— Трактором проехались по моим саженцам. Я должен ехать.

— Как подсказывает сердце, так и поступай.

Мама ворча уложила мои вещи в чемодан. Михо расстроился — раз сто протер очки за полчаса от волнения, а бабушка на отца рассердилась: зачем отпускает меня так скоро, наглядеться как следует на меня не успела.

— Дело требует, надо ему ехать. — объяснил отец, но бабушка заявила, что ее любовь ко мне тоже кое-что значит.

Когда я сел в автобус, отец сказал мне:

— Молодец, сынок, теперь я вижу, что ты в самом деле посерьезнел. И учителя довольны тобой. Я часто разговариваю по телефону с вашим директором, знаю, как у тебя дела… Привет Мзии, — и улыбнулся лукаво.

Я промолчал.

Уже в Тбилиси, садясь в горийский поезд, я сообразил, что Зураб разыграл меня: ведь мой опытный виноградник весь между яблонями! Никакой трактор туда не мог заехать! Как же я сразу не вспомнил об этом!

Возвращаться обратно домой я все же не стал, все равно через два дня надо быть в училище. Родных повидал, а в училище меня уже тянуло как домой.

Поезд подъезжал к Гори, в сумерках весеннего вечера виднелись очертания Горийской крепости…