Зеленые небеса

Короленко Александр Анатольевич

И точно, от берега раздавался смех Викули, следом над водой вставал раскатистый гогот городских наглецов. Подойдя поближе, я увидел, что один из них действительно обнял мою подружку, а та и не думала сопротивляться, более того, мерзавец залез ей свободной рукой под юбку.

– Ты кто?
– спросил тот, и закатился смехом.
– Иди умойся, Гаврош, а потом вякай.

Его спутники, порядком поддатые, вновь закатились гоготом, а один из парней бросил:

– Сдрыстни, негритосина!

– Рот закрой!
– рыкнул из-за моей спины Саня.
– Горожанин хренов!

Я взглянул на Викулю, та виновата убрала глаза, и отвела руку нового кавалера от своей ноги.

–

Вика, пошли отсюда!
– еле сдерживая себя, тихо сказал я.

– Вик, да пошли ты на хрен этого клоуна, ну что ты...-забубнил наглец, и та подняла на меня свои красивые синие очи:

– Лёша, и вправду, иди домой! Я посижу с ребятами, потом приду!

– Чего?
– взорвался я и схватил девушку за руку.
– Ты в своём уме?

Удар в челюсть был хорош, я как в штатовском боевике полетел, как куль с говном, в воду, подняв в замершей воде волну и брызги во все стороны. Встряхнул головой, увидел, как Саня уже катается по берегу в схватке с двоими городскими, а третий крутится рядом, приноровляясь пнуть ногой того в бочину. Взревев, я выскочил из воды, и кинулся в гущу битвы, даже кому-то попал кулаком в нос, но тут неведомая сила схватила меня за воротник, и приподняла в воздухе.

– Что за хрень тут происходит, Мартынов?
– услышал я громоподобный голос участкового, дяди Миши.
– Проблем захотелось? Всем встать!

Меня поставили на землю, и я обернулся.Передо мной стоял участковый, одетый в сине-зелёный "Пумовский" спортивный костюм, последний писк моды, у меня такой тоже был. Сам Михаил здоровый как медведь, весит наверняка все полтора центнера, слесаря с зернотока говорили, что взвешивали его на автомобильных весах, вышло все сто семьдесят, но я особо не верил. И теперь этот человек-гора злобно воззрился на нас. Драка сразу окончилась, и все поднялись с влажной земли, у Сани наливался "фингал", у врагов тоже не всё в порядке с мордами.

– А чё Мартын?
– психанул я.
– Что они к нашим бабам лезут?

– А я как вижу, ваши бабы и не против!
– парировал участковый.
– Воспитывать надо, чтоб ерундой не занимались, на сеновал водить почаще. Внимание всем - увижу, что не успокоились, так отправлю в город на пятнадцать суток, скамейки красить и подметать. Всем ясно?

– Всем, - хором ответили все, даже Викуля.

– Разошлись по сторонам!
– скомандовал дядя Миша.
– Не злите меня!

Парни развернулись, и пошли к магазину. Вика постояла немного, и пошла следом за ними, как собачка, к явному удовольствию её нового ухажёра. Он приобнял её, и подмигнув мне, сказал с насмешкой:

– Не твой сегодня день, Мартын!

Я аж зубами заскрипел, вот козёл, ну ладно, земля круглая, встретимся за углом, как говорит Саня. Закурил, и побрёл в сторону дома, обидно было до жути, шёл и злился на себя, на предательские слёзы, наворачивающиеся на глазах, на эту сучку крашеную...

– Не вовремя Мишка влез!
– пыхтел сзади Саня, пытаясь приободрить.
– Ещё пободаемся, уроды!

Он поравнялся со мной, и взглянул искоса:

– Чё, братву подымать? Наваляем этим клоунам по первое число?

– Да пошли они нахрен, - сквозь зубы ответил я.
– Вместе с Викулей, я-то думал, они к ней пристают, а она сама... Короче, она свой выбор сделала!

– Ты ж говорил, что у вас всё серьёзно, что она из армии решила тебя ждать, - пробормотал мой кореш.
– И даже за неё бороться не будешь?

– Не буду!
– проворчал я.
– При таких раскладах навряд ли бы она меня дождалась. Шлюха она, не по пути мне с ней.

– Смотри, - сплюнул на землю Саня.
– Чего делать будем

тогда сейчас?

– Веселиться!
– невесело ухмыльнулся я.
– Буду выбивать клин клином!

– Это тема!
– согласился друг.
– Я бы свой клин тоже куда-нибудь вбил, даже знаю, в кого.

– Сколько время сейчас?
– спросил я у него.

– Девять!

– Давай так! Я иду мыться, приведу себя в порядок, ты тоже, переоденься и глаз "тональником" замажь. Пошли своего малого, пусть всю братву объедет на велике, кто в город собирается, узнает. Пусть тогда нас подождут у конторы.

Малой - это брат Сани, Алёшка, ему лет десять, очень вёрткий пацан, непоседа, у нас вечно он за посыльного, согласился на эту "должность", уважает значит.

– Хорошо!
– ответил Санька, и мы разошлись с ним на перекрёстке, тот жил на соседней улице, с родителями в большом кирпичном доме с новой шиферной крышей.

Сам же я жил с "предками" в похожем на Сашки доме, рядом отец пристроил гараж для нашего оранжевого "Москвича 2140", в огороде банька, труба дымится еле-еле, значит натоплена.

Отец мой, Мартынов Георгий Владимирович, работал в нашем колхозе на самосвале, мать, Людмила Семёновна, трудилась заведующей в местном детском садике, сестёр и братьев у меня не было, но родители меня не баловали, с самого детства вкалывал в сараях и огородах, чуть ли не наравне со всеми. Дом наш аккуратный, отец мой страшный педант, содержал его в полной исправности, я же такой чертой характера похвастаться не мог, часто не хватало терпения на что-либо, но дела до конца доводил всегда.

У меня своя комната, с видом на улицу, кровать, школьный стол, шкаф для вещей и пара стульев. Особая гордость - двухкассетный "Шарп", со светомузыкой, купил у одного залётного моряка недорого, орёт будьте здрасти, соседи в шоке. Один раз на разборки приходил участковый, чуть не отобрал магнитофон, так что я сейчас не лютую, на всю громкость не ставлю.

На стенах плакаты музыкальных и кинозвёзд, самый мой любимый - Шварц со второго "терминатора", сидит на мотоцикле с ружьём в руке. Эх, мне бы такой "Харлей", Викуля б сразу ко мне прибежала, а я бы на неё и не взглянул бы даже... Ну а ружьё у меня уже было - немецкий маузеровский карабин в идеальном состоянии, патронов к нему с ведро, хранил всё это богатство в погребе для солений за гаражом, даже отец не знал ничего. Только Санька был в курсе, но он не из болтливых, как-никак лучший друг. Пару раз выезжали с ним на "запорожце" его отца подальше в лес и стреляли по самодельным мишеням.Бахало хорошо, патрон мощный, и отдача чувствовалась. "Маузер" подарил покойный дед, мамкин отец, перед смертью.

– У каждого мужчины должно быть оружие!
– поучал тот, показывая, как правильно разбирать оружие.
– Иначе он не мужчина, а полный ноль.

От деда мне достались ярко-зелёные глаза, ни у кого таких больше я не видел, деревенским девчатам цвет очей нравился, нравился и Викуле, при мысли о ней я с досадой сплюнул, прибежит же потом, как пить дать, да вот поезд ушёл... Так же в дедовом сундучке лежала большая цветная фотография, где молодой Семён Трофимович стоял рядом с каким-то жутко важным мужиком в странном, генеральского вида мундире. Дед в камуфляжной форме, с длинным автоматом на плече, а за ними горы, и величественного вида замок, совсем как из приключенческих фильмов. Но самым странным на этой фотке являлось то, что небо почему-то было нежно зелёного цвета. Спросил у отца, но тот ответил, что это прихоть фотографа, специально так сделал, мол, профессиональная отметина, типа росписи. Дед к тому времени помер, и у него спросить я не успел.