Зеленые небеса
Шрифт:
А на улице стояла синяя "копейка", вокруг неё братья Лаптевы и Саня, рядом с ними их подружки, о чём-то тихо треплются, попыхивая огоньками сигарет.
– Ну что ты, как самочувствие?
– заботливо спросил Санька.
– Да нормально, - скривился я, не люблю, когда обо мне слишком много пекутся.
– Отлежался, всё в норме.
– Тебе Оля привет передаёт!
– загадочно улыбнулся Вовка.
– Да?
– а на душе прямо весна наступила, и под ложечкой засвербело сладостное чувство, я был реально рад известию.
– Это хорошо! И ей тоже передавайте.
–
– Любка озорно блеснула глазами.
– В лучшем виде!
– Ладно, мы поедем, - сказал Виталик, усаживаясь за руль.
– Дела...
Попрощался с ребятами, и "жигулёнок" взревев движком, покатился по улице.
А дома родители, как ни в чём ни бывало смотрели телевизор, сидя на диване, какое-то американское кино, попивая чай из больших кружек.
– Я тебе рабочую одежду постирала, - совершенно обыденным тоном сообщила мать, от недавней напряжённости не осталось и следа.
– И кепку новую возьмёшь.
– Спасибо, мам!
– буркнул я и ушёл к себе в комнату, где включил на магнитофоне Цоя.
"Группа крови на рукаве.
Мой порядковый номер на рукаве..."
Что же с родителями случилось сегодня, не пойму? Странные очень, как роботы какие-то... Осторожно выглянул из комнаты - те так и смотрят телек, только мать успела укутаться в плед.
Понедельник не задался с утра - накосили бункер зерна, стали выгружать в самосвал и у нас "полетел" подшипник выгрузного шнека.
– Кабздец!
– дядя Петя вложил в это слово всю душу, он стоял на подножке комбайна, сжав кулаки.
– Просто кабздец.
– Чего делать -то будем?
– спросил я у него, понимая, что вдвоём в поле нам не справиться с этой проблемой.
– Что - что?
– заорал тот, вылупив глаза.
– Ведром черпать, лезь в бункер, нагребай и мне подавай.
Пришлось мне взять ведро и выполнять его команду. Бункер у "Енисея" большой, две тонны, против полторы "Нивовского". И это преимущество встало у нас сейчас поперёк горла, в переносном смысле, естественно. Но торопиться особо некуда, агроном умчался уже на "УАЗике" в мастерские искать подшипник, да и прихватить слесарей в помощь, в запасе время много ещё.
Часа за два, с перекурами, вычерпали наконец зерно, еле живой вылез на свет Божий. Пошатываясь, спустился вниз и присел на злополучное ведро у колеса нашего "дракона", налив горячего чая из большущего алюминиевого термоса.
– Уплыл "москвич"!
– угрюмо произнёс дядя Петя, усевшись на подножке.
– Васька оторвётся, хрен догонишь. С такой оказией как бы на третье место не скатиться.
Я лишь кивнул в ответ, это и дураку понятно.
Через час приехал агроном, один, без слесарей, и с хреновыми известиями - оказывается на складе есть подшипники, но только для "Нив", а они меньше в диаметре и не подойдут на наш рыдван. Заявку, конечно оформили, но пока снабженцы найдут нужную "гравицапу", уйдёт куча времени.
– Так что езжайте в мастерские, там с "талью" будет проще, чем здесь, - подытожил агроном, и я услышал гулкий удар - это дядя Петя со всей дури приложил кулаком в бочину комбайна.
– Я
– Мудаку...
– Я уже вывернул, - на лице начальника заиграли скулы.
– Паразиту усатому.
Ну это да, агроном наш, Матвей Иваныч, хоть и порядочный дядька, но с интеллигенцией ничего общего не имел - мог так обматерить нерадивого работника, что хоть святых выноси. Наверняка у главного кладовщика сейчас бледный вид и красная жопа, а в цеху до сих пор гуляет эхо:
"Мать... мать..."
– Хорошо не стали сейчас разбирать!
– сказал я, а ведь Петр уже порывался лезть в бункер комбайна с инструментом, вовремя агроном приехал.
Тем временем к нам подъехал загруженный зерном "ЗИЛ" - самосвал, из окна высунулся водитель и насмешливо крикнул:
– Эй, Петро, тебя там Васька проклинает вовсю, у него "Нива" загорелась, барабан забился, а они прошляпили. Говорит, что ты наколдовал. И ещё камень поймали, короче вышел на пит-стоп.
На лице дяди Пети изобразилось высшей пробы злорадство, чего говорить, у меня тоже приподнялось настроение, и в правду, порадовал водила новостями.
– Поеду гляну, что там у тех клоунов стряслось, - а вот у Матвея Ивановича настрой пропал, он уселся в свой "Уазик" и помчался, подпрыгивая на кочках скошенного поля.
– Поехали, - сказал мой "шеф" и запрыгнув в кабину, завёл двигатель, а я сел рядом с ним на полу, свесив ноги наружу.
– Понедельник день тяжёлый.
Наш "дракон" развернулся, и помчался к полевой дороге, посвистывая турбиной, встречный "ЗИЛ" приветственно "бикнул", а водитель, рыжий Валька Конев вопросительно взмахнул рукой, мол, куда попёрли, на что "шеф" с досадой ответил неопределённым жестом.
К часам четырём добрались до колхозных мастерских, поставили комбайн в цеху и сняв выгрузной шнек, немало повозившись, извлекли злополучный подшипник, на который дядя Петя взглянул с нескрываемой ненавистью.
– Давай по домам!
– тоскливо произнёс он.
– Сейчас тут ловить уже нечего.
Дома к своему удивлению, застал мать, обычно она возвращалась с работы позже. Та тут же усадила меня за стол и накормила вкуснейшим борщом и макаронами с котлетами, из-за стола я практически выполз. Пока ел, отметил про себя, что поведение матери стало каким -то озабоченным и дёрганным, всегда ловкая и точная в движениях, она успела за те пятнадцать минут, что я набивал своё туловище едой, разбить тарелку и уронить нож.
– Мам, что случилось?
– я подошёл к ней вплотную.
– Ты какая-то рассеянная что ли... Да и вчера вы странные с отцом были. Что происходит?
В глаза мамы промелькнула какая-то совершенно безнадёжная печаль, она со вздохом присела на табуретку, положив руки на колени.
– Лёшенька, нам вскоре придётся переехать, далеко отсюда, - мать посмотрела мне в глаза и с нажимом добавила.
– Так надо!
Я моментально напрягся, ни хрена себе новости, да и эта бескомпромиссная черта мамы с "нажимом" говорила, что возникли какие - то огромные проблемы.