Зеленый блокнот
Шрифт:
— Вы не могли бы сказать, что означают эти формулы?
Тот поднес книжицу к носу и ответил:
— Ничего.
— Как так ничего?
— Ну да, ничего. Наобум взятые химические знаки… Конечно, можно распознать кое-какие из простых соединений… но без всякой связи… Это что, вам врач выписал?
— Нет, нет…
— Надеюсь, это не нужно готовить?
— Вовсе нет!
— Ну то-то же! — ухмыльнулся аптекарь.
«Этот господин, видно, недоучка». Марсель поблагодарил его и раздосадованный вышел. Он обошел все аптеки в городе, но так и не получил должного разъяснения. В одной его даже приняли за шутника и вовсе не пожелали с ним разговаривать. В былые времена, подумал он, аптекари сами готовили снадобья и, разумеется, не спасовали бы перед столь легкой задачей. А теперешние — одно название, только и умеют
На пляже его встретили обеспокоенная жена и проголодавшиеся дети. Жижи вовсю кокетничала с парнями по соседству и, всякий раз, когда мать просила ее поменьше строить глазки и перестать гоготать, она огрызалась: «Да ну тебя, маман, я же не маленькая!» Андре канючил, выпрашивая деньги на уроки по водным лыжам. «Просто неприлично не уметь этого в моем возрасте!» — хныкал он. Вполуха Марсель слушал их пересуды: «Пустое!» наспех прожевав бутерброд, он опять покинул свой выводок, жалуясь на желудок. Симона вздохнула:
— Здешний климат ему не идет! В Бретани он чувствовал себя лучше.
С пляжа он прямиком помчался в отель, заперся в комнате и засел скорей за учебник. Он вспомнил все законы Лавуазье, Рихтера и Авогадро, сравнивал формулы из блокнота с формулами в учебнике, переставлял их местами так и сяк и… ничего не понимал. Может ее не здесь надо искать, эту тайну? Вон сколько в блокноте еще разных записей! К примеру, хоть бы эта: «2о 2' 3'' южной широты, 92о 24' 17'' западной долготы. Остров Скорбящих. Бухта Ветров. 37 ступеней. 3п + 7л + 2п. ах! Ах!» А что, если эти координаты — путь к сокровищам? Весь остаток дня он думал только об этом. Наутро, едва проводив семью на пляж, он, слегка ошалевший, ступил за порог и помчался в городскую библиотеку за атласами. По дороге купил газеты. Ну и дела! Ставка растет: за находку Жан де Биз предлагает уже пятнадцать тысяч франков.
В читальном зале, будто кто его пришпорил, Марсель бросился к картам, которые ему подал услужливый библиотекарь, и обежал взглядом весь Тихий океан — синий, прозрачный и ни рябинки! Согласно указанным координатам искомая точка находилась чуть южнее Галапагосов. Неизвестный островок, вероятно, верхушка подводной скалы: три пальмы, родничок — тишина и умиротворение. Одно название чего стоит! Остров Скорбящих. Кто же его так назвал? Какой-нибудь моряк-одиночка, может, даже сам Жан де Биз. «Так… сперва надо будет отыскать бухту Ветров, потом спуститься на 37 ступеней в подземную галерею, сделать 3 шага в П (значит вправо), семь в Л (значит влево), два опять вправо и «Ах! Ах!» — будет ларец! Уф! даже пот прошиб!» Марсель до того ясно все себе представил, что несказанно удивился, когда поднял глаза и не увидел бескрайнего простора океана. Похоже, Жан де Биз всерьез обеспокоен: ведь нашедший блокнот сам мог бы снарядить экспедицию и высадиться на остров раньше него. Впрочем, Марсель отлично знал, что на такое предприятие ему вовек не скопить денег. К тому же в нем нет робинзонской жилки — он не умеет стрелять и страдает морской болезнью. Нет, на остров Скорбящих он не поплывет, но Жану де Биз даст понять, что к отплытию готов, чем и подстегнет того предложить ему еще больше. Достаточно будет послать ему анонимку: «Я все знаю, отплываю и буду там раньше Вас», и сумма вознаграждения, которую тот предлагает через газету, утроится! Конечно, добрые люди скажут, что это смахивает на шантаж. Но ведь Жан де Биз — пират, а с такими нечего церемониться.
Горя праведным огнем, со сжатыми кулаками Марсель вышел на улицу. У магазина игрушек он посмотрел в витрину и в ее отражении с изумлением обнаружил не обожженного солнцем крепыша — искателя приключений, а чахлого горожанина с бледным осунувшимся лицом, с редкими волосами, слюнявым ртом под жидкими усиками… и, что особенно удручало, с неизлечимо честными глазами.
Обескураженный, он насупил брови, дабы придать себе немного воинственности и сквозь
— Это игра вроде «гуська» [3] , — объяснил он, — помесь домино и настольной игры. Предположим, вы покупаете остров Скорбящих, самый важный, и если на обеих костях выпадут шестерки…
Дальше он его не слушал, погружаясь в себя и внимая, как тихо рушатся воздушные замки. Выходит, Жан де Биз записал всего-навсего результаты партии, сыгранной с детьми, и эта пачкотня только сбила его с толку.
В крайнем отчаянии Марсель опустился на скамейку в сквере Круазет и вновь принялся листать блокнот. Каждую страницу он подверг такому тщательному досмотру, что от этого загудело в голове. Имена, адреса, названия газет с датами их выхода… Все номера — странное совпадение — были мартовскими. Он решил их заполучить и сделал заказ в депозитарии. Затем поплелся на пляж. Весь остаток дня с его лица не сходила скорбь. Жена и дети перестали удивляться, им было не до него — так радостно живется на вольном воздухе! Андре пристал к группе парней, игравших в волейбол. Жижи обхаживал какой-то малый с литыми мышцами. Симона болтала с соседями по тенту, среди которых восседал некий седеющий господин с брюшком и южноамериканским акцентом. Это давало Марселю свободу для мыслей и действия.
3
«Гусек» — старинная детская игра с бросанием костей, где фишки передвигаются по квадратам, на которых изображены цифры и картинки.
На другой день котировка блокнота вновь резко возросла: двадцать тысяч франков, согласно последнему выпуску «Франс суар». Марсель, стиснув зубы, решил стоять на своем. В последующие три дня объявлений не было. Внезапно курс упал: пятнадцать тысяч. Прошло два дня, и он съехал до четырнадцати. Что это — начало конца? После минутного раздумья Марсель заключил, что блокнотные заметки — продукт скоропортящийся. Или же, дабы заронить смятение у обладателя блокнота, то мог быть хитрый ход. Как знать? Ох! Он имеет дело с сильным противником!
В тот день Симона сообщила ему, что дочь не ночевала дома. Он слушал ее вполуха. Тот, для которого до сих пор целомудрие Жижи являлось наичистейшим семейным достоянием, ни капли не опечалился, узнав, что она утратила его в объятиях пятидесятилетнего южноамериканца. Он даже не понимал, почему его жена, вся в слезах, сотрясаясь и заламывая руки, требовала от него употребить отцовское влияние:
— Это твой долг, Марсель! Ты один можешь помешать нашему ребенку скатиться в пропасть. Этот мужчина ищет подле нее лишь минутных утех. Он женат. Отец семейства. Дедушка, может быть!..
— Она уже не маленькая! — досадливо отмахнулся Марсель.
— Да, но ум у нее еще детский, ты же знаешь! Поговори с ней! Меня она не слушает, но тебя!… тебя!..
Обозлившись, он стал отговариваться тем, что у него и без ее шашней довольно хлопот, что в наше время, кстати сказать, девицы выскакивают замуж лишь после того, как покажут, что умеют делать в постели, что он, вообще, за свободную любовь, за освобождение угнетенных народов, за отмену таможенной пошлины и контроля за рождаемостью, и, что если впредь ему будут докучать со всяким вздором, он возьмет билет на ближайший поезд. Ошеломленная таким заявлением, столь далеким от обычного течения мыслей мужа, Симона в ужасе посмотрела на него и шепотом пробормотала:
— Пенять будешь на себя, Марсель, на себя!..
Немного погодя, она обратила его внимание на сына, который выкрасил себе волосы, стал носить розовые шелковые рубашки, белые чесучевые панталоны и золотой браслет на запястье.
— Раз ему нравится! — отворачиваясь, буркнул Марсель.
— Тебя не интересует, кто оплачивает его причуды?
— Он сам, вероятно!
— С пятью франками, что ты даешь ему на день? Нет, Марсель, ты закрываешь глаза потому, что тебя это устраивает. Ну так знай!!!