Зеленый король

Сулицер Поль-Лу

Некоторые gatos отбирают до пятидесяти процентов заработка людей с северо-запада, которым предоставили право въезда к нам и в кредит оплатили дорожные расходы.

— Вы сказали об этом Ребу?

— Да. Он предоставил нам карт-бланш. И правильно сделал, мы ведь все равно занялись бы этим делом. Сейчас наша задача — обойти этих gatos. Уже создано агентство по найму в Белене, другое — в Сан-Луисе, в штате Мараньян, к югу от Белена. Еще два скоро откроются в Рио и Сан-Паулу — для инженерно-технических кадров, которые мы набираем. Там будут работать люди, в которых мы уверены и которых будем контролировать, не сомневайтесь

в этом…

Но проблема Порту-Негру казалась неразрешимой. Это было связано с существованием там трущоб, уже насчитывающих пятнадцать тысяч обитателей, число которых постоянно возрастало.

— И об этом мы говорили с Ребом, Дэвид. Но он ничего не хочет делать. Говорит — и, признаться, он прав, — что Порту-Негру находится за пределами наших территорий, географически… и политически, если можно так выразиться, но в любом случае — экономически; и это не имеет никакого отношения к его проекту. Нам не удалось убедить…

Трущобы возникли стихийно вследствие скопления нищих переселенцев из северо-восточных районов Бразилии, тех, кого агентства по найму не приняли на работу из-за недостаточной квалификации или по какой-то другой причине. Эти люди разместились в кое-как выстроенных на сваях хижинах почти напротив Илья-Дорада, но на другом берегу Риу-Негру, километрах в пятнадцати. Они осели там в надежде когда-нибудь проникнуть в новое Эльдорадо, где можно найти работу или по меньшей мере хоть какие-то заработки.

— Дэвид, это проказа, и скоро она станет омерзительной, уже стала, мы повидали мир, знаем, как и что происходит и во что выливается. Через три года произойдет нечто немыслимое. Но ничего не поделаешь, Реб не хочет и слышать об этом. Он считает, что за Порту-Негру несет ответственность не только бразильский флот — ведь район расположен на прибрежной полосе, — но и бразильское правительство. Сделай он хоть что-нибудь, говорит Реб, завтра его щедрость привлечет сто тысяч человек, миллион и больше. А он не может взять на себя заботу обо всех нищих планеты. Дэвид, Реб изменился, что-то в нем происходит, он все больше и больше отдаляется, становится для нас почти недоступным. Он просто одержим своей мечтой. Хотите знать наше мнение? Нам кажется, что ему не так уж и неприятно видеть, как без конца разрастается и распухает этот раковый нарост напротив его земель. Ибо тогда весь мир сможет сравнивать, видеть разницу между тем, что сделал он, и тем, что другие не пожелали или не могли сделать…

После 1974 года Дэвид Сеттиньяз очень часто встречался с супругами Вайцман. Иногда даже в их крохотной нью-йоркской квартире, заваленной фотографиями детей всех цветов кожи (у них самих было два сына и три дочери и, конечно, множество внуков и внучек). Насколько ему было известно, Этель и Элиас Вайцман были единственными в мире людьми, которые, зная Реба Климрода и то, как безгранично он богат, ценя его гений, тем не менее имели свои независимые суждения о нем и даже ставили под сомнение принцип его вечной непогрешимости.

Все другие Приближенные Короля в глубине души боялись его, но были ему фанатически преданны.

Ничем другим нельзя объяснить их невероятную, неистовую активность между 1967 и 1980 годами, когда создавалось и почти было построено королевство; Дэвид Сеттиньяз имел уникальную возможность наблюдать все это.

С 1950

по 1980 год в амазонский проект было вложено в целом девять миллиардов сто пятьдесят миллионов долларов. Эту цифру называет Дэвид Сеттиньяз. Он, кстати, единственный человек (неизвестно, занимался ли такими точными подсчетами Климрод), кто может оценить размеры затрат. Шесть миллиардов были вложены самим Ребом, остальное получено за счет самофинансирования, так как королевство использовало собственные ресурсы по мере того, как их обнаруживали.

Сумма более или менее правдоподобная.

Однажды Король сказал Сеттиньязу и Таррасу, что его основная идея, за которой последовали дальнейшие шаги, состояла в следующем: Реб понял, что бум средств массовой информации во всем мире неизбежно повлечет за собой бумажный кризис, и это произойдет в восьмидесятых годах, если не раньше. Значит, лесоразработки, позволяющие наладить производство целлюлозы, были бы уникальным решением проблемы при условии, что это будет сделано в крупных масштабах.

Дальнейшее подтвердило его правоту, предвидение оправдалось.

В пятидесятых годах стремление Реба завоевать мир и желание помочь индейцам выжить столкнулись. Тем не менее он будет параллельно добиваться противоречащих друг другу целей: чтобы найти нужные ему леса, затем землю для создания собственного мира, он устремится в леса и на земли, являющиеся естественной средой обитания индейцев, которых он решил защищать. Как он мог жить, нося в себе это противоречие? Загадка. Страсть к сотворению нового мира победила в нем гуманное чувство.

С 1953 года инженер-лесовод Энрике Эскаланте разыскивал быстрорастущие деревья. Теоретически все было просто, в амазонских джунглях произрастает несколько сотен пород деревьев, в основном мало пригодных для производства целлюлозы, из них делают бумажную массу. Кроме того, эти деревья первобытного периода растут полвека и больше. Завершив поисковую экспедицию, Эскаланте и его группа отобрали карибскую сосну, которая растет в Гондурасе, эвкалипт (eucalyptus deglupta) и, главное, Gmelina arborea, азиатское дерево, распространенное в Нигерии и Панаме; последнюю породу они исследовали в серии опытов. Темпы роста деревьев были более чем удовлетворительными, двадцать лет у эвкалипта, шестнадцать — у карибской сосны и самое главное — шесть-семь у гмелины. Освоение земель началось в 1954 году с распашки ста тысяч гектаров (это были участки, купленные Убалду Рошой за алмазы), а примерно через четверть века площадь лесоразработок достигла почти миллиона гектаров, две трети которых были заняты исключительно гмелиной.

Вначале фабрики по изготовлению бумажной массы и термоэлектрические станции, обеспечивающие их энергией, создавались по принципу помельче и побольше. Выстроили четырнадцать объектов. Но в 1978 году Уве Собеский стал достраивать их и даже заменять огромными сооружениями, которые привлекли внимание общественности и международных средств информации, правда, в меньшей степени: речь шла о четырех гигантских комплексах, включающих целлюлозные фабрики и электростанции; размеры сооружений приблизительно были таковы: двести сорок метров в длину, сорок пять в ширину и почти пятьдесят семь в высоту — объем, соответствующий двенадцатиэтажному зданию, занимающему площадь в два с половиной футбольных поля.