Шрифт:
Глава 1
– Тилинь, – звякнул телефон, – тлинь-тилилинь.
В этом мире многое можно игнорировать, но повторяющийся звон хрипящего телефона – очень сложно. Рука вылезла из-под одеяла, шаря по столу. Нащупав телефон, я нажал на кнопку. Тишина.
– Тилинь, – вновь заголосил телефон спустя миг.
Я нехотя поднялся. Что может быть срочного в десять часов утра? Мутным взглядом рассмотрел стол. Среди пустых бутылок и тарелок подпрыгивал серый корпус телефона. Как там?.. Вызов и решётка – разблокировать. Ага, это не будильник и не звонок, а напоминалка – двенадцатое октября. Хм... Сегодня великий день пустоты.
А вообще можно не просить, а потребовать. Чтобы получить мою квартиру, она обязана меня обеспечивать всем необходимым и чистотой, конечно же.
– Тилинь.
Я нажал «отключить напоминание». Голова загудела, организм напомнил о своих потребностях – опохмелиться. Лара вообще меня не спаивает, я сам, всё сам, всегда сам. Хотя надо отдать должное – водку она покупает самую дешёвую, но при этом честную, не суррогат какой, и еду приносит, и стирает, и убирает. Вообще следит за мной и за квартирой. А я бутылки выношу, раз в год... за весь год, двенадцатого октября. Двенадцатое октября – день пустоты, памяти, чистоты.
Работающий без звука телевизор показывает людей, они говорят, машины ездят – жизнь продолжается.
Белые мешки из-под муки лежат в шкафу под мойкой. Начнём с кухни, бутылки – в мешки по семнадцать штук. О, в этом году на кухне получилось восемь мешков, а в том году – девять... Ещё пятнадцать в комнате и три в коридоре. Всё же возникает подозрение, что Лара по-тихому выносит. Вот последние две бутылки, из-под коньяка. Это моя традиция – пить тринадцатого октября коньяк. В том году это был дагестанский. Вообще моей военной пенсии хватило бы на то, чтобы пить коньяк и чаще. Но тогда день коньяка перестанет быть особенным. Да и Лара будет возражать, а без её спокойствия моя жизнь потонула бы в этом хаосе событий.
Чистые выглаженные брюки, рубаха, пиджак. Из дома я выхожу нечасто, два-три раза в год по необходимости, но всегда при параде. Руки правда трясутся, и лысина потеет.
На десятой ходке я взмок. Тусклое осеннее солнце освещало двор. Красно-жёлтые листья плотным ковром укрыли двор. До них дворники ещё не добрались, успев лишь убрать листву с дороги и тротуаров.
Идти по двору, щуриться на солнце и шуршать листвой – в такие моменты хочется чего-то... И кажется…
И кажется, что разноцветный канат, на который я наступил, сворачивается и вонзает мне в икру свои клыки, протыкая плотную ткань брюк.
Хрен знает, что это за змея, но в моём спирте яд не выживет. Укусив меня и, видимо, посчитав свою миссию выполненной, змея скользнула в листву.
Так. Медленно, медленно. Озираюсь по сторонам – двор пустой. Опускаюсь, задираю штанину, две точки покраснели и опухли – хреново. Вот ведь зараза, на пару сантиметров ниже я бы даже не заметил, там протез. Нет же, зараза... Вновь озираюсь – пусто во дворе. Хреново.
Дотянуться до места укуса могу. Хорошо. Всасываем кровь и сплёвываем, всасываем и сплёвываем... Десять секунд, всё, дальше нет смысла. Озираюсь – пусто. Хреново.
Я откинулся на спину. Белые пушистые облака проплывают по синему морю времени, задевая солнце. Деревья пялятся на меня пустыми глазницами рытвин коры, тянут голые ветви. Хочется закрыть глаза, хочется спать. Как тихо в лесу…
Как тихо в лесу. Только облака и скрюченные чёрные ветви мёртвых деревьев. Хлоп – и меня
Мышечная память дёрнула меня влево, избегая прилёта ломика. Тело, ослабленное за пять лет медитативной практикой пьянь-буддизма, среагировало с опозданием, да и в целом плохо, медленно, слабо. Основного удара ломиком удалось избежать, но как-то краем или вскользь вдарило так, что перехватило дыхание. Резко выдохнув и перехватив ломик, я вскочил на ноги. Точнее – задержав дыхание, я попытался встать и прихватить ломик, но тот оказался столь тяжёл, что поднялся я всё же без него.
Фу-у-у, такие белочки ко мне ещё не приходили... Я вообще крайне успешен в ментальном сопротивлении, был...
Люблю начало осени в лесу. Жёлтые листья, солнечные блики в росе. Прохладный свежий… воздух. Как-то так и… должно быть. А ещё я, скорее всего, должен лежать в больнице.
Лес. Молодой лиственный лес без подлеска. Зелёная трава. Скрежет металла. Лязг. Трава на глазах вянет, обугливается, осыпается пеплом.
Дядьки с топорами и ломами лупят бочку… с шипами. Э… мужик в шипастой броне лупит мужиков.
Как говорил мой комбат, «бред может случиться с каждым, не каждый им насладится». Стоп. Давайте по-другому.
Осень. Солнце греет, как летом, но первые окрашенные золотом листья разбавляют зелёное море. Поэтично, но... я оказался на поляне – месте сражения. Убитые, а также раненые воины – в доспехах. Живых, по виду, двое. Это Кактус, мужик весь в чёрном, сильно шипастом доспехе, хотя на Бармалея он больше похож. Итак, Бармалей. И девица в зелёном платье с кинжалом в руке. Бармалей с шипастой палицей, самоуверенно разведя руки, словно ловит бабочку, большими шагами приближается к девице. На удивительно спокойном, я бы даже сказал, умиротворённом лице девушки играют солнечные зайчики. Пасторальная картина...
Мне храбрости не занимать, в высшей степени бесшумно я решил «свалить в туман» (конечно, чтобы подумать, проанализировать ситуацию, принять правильное и единственно верное решение).
– Когда ж вы кончитесь-то? – Бармалей, заметив манёвр сваливания, развернулся в мою сторону.
Что-то массивное пролетело мимо, так как я кувырком ушёл влево, ну или просто споткнулся о кочку.
Диспозиция такова: я – в однобортном пиджаке серого цвета, в серых же штанах с одной закатанной штаниной, рубашка светло-розовая и ботинки на тонкой подошве, ну и, собственно, Бармалей, он же Кактус – в сильно зашипованной броне, без палицы (это она пролетела мимо), зато достаёт «ножик» длиной с мою руку. Бармалей выше меня на голову, шире в плечах, могуч и быстр… А, нет, я всё же быстрее. Ну так, чтобы шанс был. Девица… э… улыбнулась, кивнула мне и растворилась. Вот так надо в туман сваливать. Всё. Занавес.
Кактус, он же Бармалей… что-то много имён я дал человеку, достающему шар на цепи. О, это бренчанье неспроста. Описав неполный круг, шар летит в меня. Да я всё же быстрее – уклоняюсь, прикидываю, куда бежать. Лес редкий, земля ровная, беги куда хочешь, только вот конь стоит, явно бармалеевский, такой же шипасто-бронированный. Побегу – и конец истории, и не узнают мои потомки… Да и потомков не будет, эх, как жить-то захотелось.
По дуге обхожу Кактуса, скалю зубы, рычу, страшно жуть как. Присматриваюсь, оттягиваю время битвы, ну или не битвы, а избиения и убивания. Вообще я ни разу не боец, меч в руках не держал, на лошади не ездил, бармалеев не пугал.