Зеленый мальчик. Сказки

Харламов Юрий Ильич

— Понимаешь, Горошек,— сказала Эрка.— Цветы — наши братья и сестры, не зря же нас, бабочек, называют живыми цветами. Они тоже живые. Правда, у них нет крыльев, чтобы лететь друг к другу, нет рук, чтобы обнять друг друга, нет слов, чтобы объясниться в любви, но у них есть душа, чтобы любить. А мы, бабочки, и есть их руки, крылья, слова и вздохи, и поцелуи. Без нас они просто умрут, как умирают все, кого лишают любви... Спасибо, что предупредил. Но мы никуда не улетим отсюда, это будет предательство...

— Но вы же потом опять вернетесь! — воскликнул Горошек.

Эрка грустно улыбнулась.

— Потом! Каждое утро расцветает новый цветок.

Что он скажет, не увидев нас? «Улетели, а меня бро­сили!» И нектар мы ведь собираем не для себя — мы же не пчелы. Цветы помогают друг другу. Сильные делятся со слабыми, сладкие с горькими, а как пере­дашь другу баночку с нектаром? Только через нас. И это еще не все, есть одна тайна, но тебе, я думаю, можно сказать...

Эрка перелетела на плечо Горошку и зашептала в самое ухо, щекоча его усиками:

— В нашем лесу растет необыкновенный, единст­венный в мире цветок, который называется...

Но тайна потому и тайна, что ее знают только двое. Поэтому давайте в этом месте заткнем уши, а ещё лучше —оставим на время Горошка и поинтересуемся, как идут дела у маэстро Тигранполосата и его ненаглядной дочки.

В том же городе, где и Горошек, жили два друга, Али и Вали, два усатых молодца, почти что близнеца, так они были неразлучны. Даже влюбились в одну и туже девушку. Но вот беда — оба они были страшные лодыри, поэтому отец девушки заявил им, что отдаст дочь за того из них, кто больше заработает денег — думал, хоть это заставит их взяться за ум. И не ошибся. Устроились Али и Вали собаколовами. У Вали уже пять рублей наличными, да три рубля на книжке. Али сберкассе не доверял — деньги хранил в чулке-джурабе [2] , уже семь рублей с копейками нако­пил.

2

Джурабы - толстые вязаные носки у народов Кавказа, Передней и Средней Азии.

Их-то и приметил телохранитель Мухобой, когда они с куском ливерной колбасы и дырявым сачком охотились за какой-то бездомной дворняжкой.

Уговаривать друзей долго не пришлось. Где еще найдешь такую работу — бабочек ловить! А уж денег им Мухобой посулил целый мешок.

Когда были закуплены сети, сачки, крючки и капканы, холодильник для мороженого и мягкие пуфики для Сюзанны, все это было загружено в открытый черный лимузин Тигранполосата, весь обклеенный гастрольными афишами на всех языках мира, и экспедиция двинулась в путь.

Вел автомобиль сам маэстро. Сюзанна, подпрыги­вала на заднем сиденье, заваленная по самую макушку коробками с конфетами и тортами. Телохранитель Мухобой сидел рядом с Тигранполосатом и зорко следил за дорогой — нет ли впереди засады, не покушаются ли зайцы и фазаны на жизнь великого маэст­ро, ведь слава о нем гремит по всему миру, у многих зверей сидит он в печенках.

Бывшие собачники, а теперь ловцы бабочек, Али и Вали, один в желтом, другой в красном шлемах со страшным треском неслись впереди на мотоциклах, взлетая на ухабах и обгоняя друг друга.

Настроение у всех было приподнятое — еще бы, впереди увеселительная прогулка, пикник на природе с ловлей бабочек, все-таки устаешь все время мучить животных, хочется и отдохнуть.

От полноты чувств маэстро даже запел свою любимую песню — про самого себя, которую он, правда, привык исполнять в сопровождении барабана, но поскольку барабана сейчас не было, Сюзанна очень

талантливо аккомпанировала ему на пустых коробках из-под конфет:

Я — Тигранполосат, Я могуч и усат, Предо мной даже тигры дрожат! Бровью я шевельну, Или глазом моргну — Bсe от страха вповалку лежат!

— А я! А про меня! — закричала Сюзанна, заку­сывая торт пирожным.— Я тоже скоро буду, как ты!

Тигранполосат тут же сочинил куплет и про нее:

А теперь вот и дочь, Вся в папашу точь-в-точь, Хоть и выросла на шоколадках, Но тому, кто в её Попадется сачок, Уж поверьте, придется несладко.

— Попляшут они у меня! — засмеялась Сюзанна.

И только она это сказала, как раздался оглушительный выстрел. Мухобой в броске закрыл грудью Тигранполосата, да только почему-то оказался у него за спиной. Но на маэстро никто не покушался — это лопнул левый задний баллон, как раз под Сюзанной.

— Ну и шины делают! — с досадой сказала Сю­занна.— Нельзя лишний торт съесть!

Это было единственным приключением за всю до­рогу. Поставили запасное колесо, и через пять минут экспедиция въехала в лес Горячего ручья, где ее встре­тил внук Покровителя леса — Бананчик.

Жил в лесу леший или водяной по имени Балабан. По ночам он ухал филином, а днем бродил по лесу и следил, чтобы не рвали цветы, не плевали в воду и не обижали лягушек. Была у Балабана жена Бабануха, да умерла. Дочь Карамору, красавицу-ведьму, сманили туристы. Остался внук Бананчик, единственный наследник по водяной линии. Горе, а не наследник! Воды Бананчик боялся, лягушками брезговал, а от ужа, которого однажды повесил ему на шею дедушка Балабан, хлопнулся в обморок. Его, наоборот, привлекало все, что блестит, дымит, гремит. Вымахав с версту, он ходил нечесанный и немытый, увешанный всякими цепочками и значками, весь в наклейках, нашивках и нашлепках, с транзистором на ремне и жевательной резинкой во рту. Коллекционировал пустые консервные банки, мечтал о городе.

Можете себе представить негодование Балабана, когда на зеленую лужайку, прямо к горячему водопа­ду, где он сидел, замотавшись в водоросли, вкатила с шумом, треском и дымом экспедиция Тигранполосата.

— Дед, вылезай, гостей привез! — крикнул, соска­кивая с подножки лимузина, Бананчик.

Али и Вали уже боролись на траве. Мухобой прямо в сапогах залез в прозрачный ручей. Сюзанна, ахая от восторга, срывала головки цветов, и тут же бросала их.

— Кто такие! — строго сказал Балабан. — По какому такому праву топчете цветы, мутите воду, пугаете непуганых зверей?