Зелёный мозг
Шрифт:
— Мне жмет ботинок, — сказал Поттер.
Она выдавила: — У всех свои беды.
— Я д-р Поттер, — сказал он. — Я думаю, что моего сопровождающего только что убили.
Она шагнула в сторону, сказала: — Сюда.
Поттер проскочил за ней в кабинет с линиями пустых столов. В голове у него был сумбур. Он чувствовал, что потрясен до основания проявлениями насилия, которые он только что наблюдал.
Женщина взяла его за руку, повела к другой двери. — Сюда, — сказала она. — Мы должны добраться до подземки для служащих. Это единственный путь. Они через несколько минут
Поттер остановился, буквально как вкопанный. Он не рассчитывал. Он не знал, что его ожидает, но только не насилие.
— Куда мы идем? — потребовал он. — Что вы хотите от меня?
— Разве вы не знаете? — спросила она.
— Нет… он так и не сказал.
— Вам все объяснят, — сказала она. — Поспешите.
— Я не сдвинусь ни на йоту, пока вы не скажите, — сказал он.
Крепкое уличное ругательство сорвалось с ее губ. Она сказала: — Если я должна, то должна. Вы должны имплантировать эмбрион Дюранов в чрево матери. Это единственный способ, откуда мы можем его получить.
— В мать?
— Древним способом, — сказала она. — Я знаю, что это отвратительно, но это единственный способ. Ну, быстрей.
Поттер позволил увести себя через эту дверь.
Глава 11
В центре контроля, в красном Шаре Обзора, Туеры заняли свои троны на поворачивающемся треугольнике, снова и снова просматривая данные — соотнося, делая выводы, суммируя. 120-градусный скан изогнутой стены, доступный каждому из них, зажигал данные о многочисленных видах — картины из шпионских экранов наблюдения, как функции вероятности в математических дисплеях, как глубинно-модульные аналоги решений, в качестве внешних и внутренних единиц пропорциональных распределений, видео сообщений, как мотивационные кривые, отягощенные данными для действия и представленные в виде бегущих зеленых линий…
В верхних квадратах, мерцали глаза сканеров, чтобы показать, сколько оптименов следили за деятельностью в шаре — в это утро свыше тысячи.
Калапина, которую беспокоило кольцо предписания на большом пальце левой руки, чувствовала жужжание власти в нем, когда она прижимала или скользила им по коже. Она была беспокойна, ее наполняли требования, для которых она не могла найти нужных слов. Обязанности, связанные с деятельностью в шаре, становились отталкивающими, а ее спутники ненавистными. Здесь внутри время стало беспрерывным пятном без дней и ночей. Каждый компаньон, которого она когда-либо знала, становился таким же компаньоном, поглощенным, бесконечно поглощенным.
— Я снова изучил ленту синтеза белков эмбриона Дюранов, — сказал Нурс. Он взглянул на Калапину в рефлекторе возле своей головы, постукал пальцами, которые двигались взад и вперед по ручке трона, по выгравированному пласмелду.
— Что-то мы упустили, что-то упустили, — съехидничала Калапина. Она посмотрела на Шруилла, захватила момент, когда он вытирал ладони о платье на бедрах, движение, которое, казалось, так и сверкало искрами, выдающими его нервозность.
— Кажется, сейчас я обнаружил то, что мы упустили, — сказал Нурс.
Движение
«Странно, — подумал Нурс. — Как может один из нас иметь пятно, подобное этому? Конечно, может же быть ферментная несбалансированность.»
— Ну, что еще там? — потребовал Шруилл.
— У тебя пятно около носа, — сказал Нурс.
Шруилл пристально посмотрел на него.
— Ты заключил это после анализа ленты эмбриона? — спросила Калапина.
— A-о? О-о… конечно нет.
— Тоща, что же ты обнаружил?
— Да. Ну… сейчас кажется довольно очевидным, что операция, проведенная Поттером, может быть повторена — если дать общий тип эмбриона и достаточное снабжение проталином спермы.
Шруилл вздрогнул.
— Ты сделал заключение из хода операции? — спросила Калапина.
— Не из самой операции, но в общих чертах, да, — Поттер мог бы повторить ее? — спросила она.
— Вероятно, даже Свенгаард.
— Убереги и сохрани нас, — пробормотала Калапина. Это было ритуальное изречение, чей смысл редко доходил до сознания оптименов, но она услышала себя на этот раз, и слово «сохрани» выделилось, как будто вычерченное огнем.
Она резко отвернулась.
— Где Макс? — спросил Шруилл.
Хныкание в голосе Шруилла вызвало усмешку на губах Нурса.
— Макс работает, — сказал Нурс. — Он занят.
Шруилл взглянул на светящие сканеры, думая о всех тех товарищах, скрытых за линзами глаз — Акционисты, рассматривая события как спрос на свои таланты; не понимающие, что здесь может быть взрыв насилия; Эмоционалы, боящиеся и жалующиеся, доведенные чувством вины до состояния почти полной неэффективности; Циники, заинтересованные новой дичью (большинство наблюдателей, чувствовал Шруилл — циники); Гедонисты, рассерженные текущими ощущениями срочности чрезвычайного положения, обеспокоенные, потому что такие дела мешали им развлекаться; и Изнеженные, смотрящие на все это, как на что-то новое, над чем можно поиздеваться.
«Не следует ли сейчас начать формировать новую партию? — спросил себя Шруилл. — Может быть, нам стоило бы иметь Жестоких, вся чувствительность которых была бы направлена на нужды самосохранения? Нурс и Калапина даже не задумывались еще над этим.»
Он снова вздрогнул.
— Вызывает Макс, — сказала Калапина. — Я вижу его на своем переносном экране.
Шруилл и Нурс включили свои дубликаторы канала, взглянули на противную, плотную, мускулистую фигуру Олгуда на переносных экранах.
— Я сообщаю, — сказал Олгуд.
Калапина следила за лицом шефа Безопасности. Он кажется странно несосредоточенным, испуганным.
— Что с Поттером? — спросил Нурс.
Олгуд заморгал.
— Почему он медлит с ответом? — спросил Шруилл.
— Это потому, что он обожает нас, — сказала Калапина.
— Обожание — продукт страха, — сказал Шруилл. — Вероятно, он желает что-то показать нам, проекцию или дополнительные данные. Не так ли, Макс?