Зелёный мозг
Шрифт:
«Что такое моя жизнь?» — спросил себя Свенгаард, и он подумал сейчас о своей удобной квартире, старинных предметах, предметах для развлечения, справочной литературе, друзьях, об обычных гарантиях безопасности своего положения.
— Но куда я пойду? — спросил Свенгаард.
— Место уже подготовлено.
— Но от них не найти безопасного места, — сказал Свенгаард. Произнося эту фразу, он впервые в жизни ощутил всю глубину собственной неприязни к оптименам.
— Есть много безопасных
Свенгаард потряс головой: — Но ведь это все чушь.
— За исключением одного, — сказал Иган, — все они, как и мы — совершенно разные. Мы знаем это по опыту.
— Но зачем им надо делать все то, в чем вы их обвиняете? — запротестовал Свенгаард. — Это же бессмысленно. ОНИ действительно добры к нам.
— Единственный их интерес состоит в сохранении себя, — сказал Иган. — Они ходят по скользкой дорожке. Пока не будет сколько-нибудь значительных изменений в условиях их жизни, они будут продолжать жить… неопределенно долго. Но как только существенные перемены вкрадутся в их жизнь, и они, как мы, будут подвержены капризам природы. Вы видите, что для них не может быть природы — живой природы, которую бы они не контролировали.
— Я не верю этому, — сказал Свенгаард. — ОНИ же, кто любит нас и заботится о нас. Посмотрите на все, что ОНИ сделали для нас.
— Я уже насмотрелся, — Иган тряхнул головой. Свенгаард был еще более пустоголовый, чем они ожидали. Он отгораживался от всех аргументов и придерживался старых догм.
— Вы хотите, чтобы ОНИ лишили нас эволюции, — сказал Иган.
Свенгаард уставился на него. — Чего?
— ОНИ сделали себя единственными свободными личностями в нашем мире, — сказал Иган. — Но личности не эволюционируют. Эволюционируют популяции, а не личности. У нас нет населения.
— Но народ…
— Да, народ. Кому из нас дозволено иметь потомство? — Иган потряс головой. — Вы генный хирург, мужчина! Разве вы еще не опознали образец?
— Образец? Какой образец? Что вы этим хотите сказать!
— Свенгаард дернулся, чтобы встать со стула, ругнулся на то, что связан. Руки и ноги его онемели.
— Оптимены придерживаются одного кардинального правила в вопросах продолжения рода, — сказал Иган. — Возврат к нормативному среднему. Они допускают непреднамеренный обмен с нормативным средним фашизмом, чтобы подавлять развитие уникальных личностей. Такие несколько уникальных личностей, когда они встречаются, не
Свенгаард тряхнул головой: — Я не верю вам, — сказал он. Но он почувствовал начало сомнений. Взять хотя бы его самого — какую бы он жену себе ни выбирал, ему отказывали в праве на потомство. Он сам проверил генетические черты своих жен и видел сам, что мог бы получить жизнеспособный эмбрион, но оптимены сказали нет.
— Но вы же действительно верите мне, — сказал Иган.
— Но посмотрите, какую долгую жизнь ОНИ нам дают, — сказал Свенгаард. — Я могу рассчитывать почти на двести лет.
— Медицина дает это, не оптимены, — сказал Иган. — Тонко рассчитанные предписания ферментов — вот ключ. Это, плюс точно расписанная жизнь, в которой эмоциональные неприятности сведены к минимуму. Подобранные упражнения и диеты для ваших специфических нужд. Это можно было бы сделать почти для каждого.
— Неопределенная жизнь? — прошептал Свенгаард.
— Нет! Но долгая жизнь, намного дольше, чем мы получаем сейчас. Я сам собираюсь прожить четыреста лет — как и несколько моих современников. Почти четыреста прекрасных лет, — сказал он, вспоминая злобную фразу Калапины… и смешок Нурса.
— Четыреста — вы? — спросил Свенгаард.
— Я согласен, что это ничто по сравнению с их многими тысячами, — сказал Иган. — Но почти каждый мог бы иметь эти же самые годы, да только вот они не разрешают.
— Почему? — спросил Свенгаард.
— Таким путем они могут продлевать жизнь лишь немногим избранным, — сказал Иган, — награда за службу. Без этого правила у них не было бы монеты, чтобы купить нас. Вы знали об этом. Вы сами пытались продать себя им за свою жизнь.
Свенгаард посмотрел вниз на свои связанные руки. «И это моя жизнь? — удивлялся он. — Связанные руки? Кто купит мои связанные руки?»
— И вам следовало бы послушать, как хихикал Нурс над моими жалкими четырехстами годами, — сказал Иган.
— Нурс?
— Да, Нурс из Туеров. Нурс — циник, Нурс, которому уже более сорока тысяч лет. Почему, по-вашему, Нурс является циником? — спросил Иган. — Есть и постарше оптимены, намного старше. Большинство из них не циники.
— Я не понимаю, — сказал Свенгаард. Он уставился на Игана, чувствуя что слабеет, заходит в тупик, не может противостоять силе этих слов и аргументов.
— Я забыл, что вы не из Централа, — сказал Иган. — ОНИ классифицируются потончайшим долям эмоций, которые им разрешены. ОНИ — акционисты, эмоционалы, циники, гедонисты и изнеженные. ОНИ проходят через цинизм по пути к гедонизму. Туеры уже вплотную заняты погоней за личными удовольствиями.