Зеленый подъезд (Вся правда)
Шрифт:
Иногда, когда к Дане привозили колепсол или кетамин, мы сидели, обколотые, на скамейках Александровского сада, неподвижно глядя перед собой. Кетамин не считался в наших кругах тяжелым наркотиком. Это был препарат анестезии для беременных женщин или для животных, но это в больших дозах и по вене. А если делать, как мы, то есть колоть в мышцу половинную дозу, то через полчаса мир преображался, искажался, и восприятие на несколько часов изменялось. Как будто какой-то шутник останавливал время и принимался баловаться, растягивая или сужая пространство, как в кривом зеркале. Трава и кетамин, переходы, алкоголь
Глава 3
Вершитель судеб
Он появился в середине ноября. Не могу сказать, что я сильно обрадовалась ему. Скорее приняла это как данность. Он появился, а у меня внутри вдруг надломилась стена изо льда, которую я возвела с того времени, что умерла. Оказалось, лед – не такой уж хороший строительный материал. В один прекрасный день он может растаять и стечь грязным потоком, оставив охраняемый объект беззащитным. Мое сердце.
– Привет. Ты кто?
– Я Элис, – ответила я невысокому, плотно сбитому пареньку с привлекательным лицом. Джинсы, ботинки типа моих, огромные, драные, на шнурках. Мешковатый свитер. За плечами болтаются потертый рюкзак и гитара. Что-то в этом парне было такое, что я сразу и окончательно признала в нем своего. И не просто своего, а того, кто свой именно по отношению ко мне, лично ко мне. Гитарист, красивое лицо, красивое в основном из-за глубоких, нежно-голубого оттенка глаз. Даже несколько иконописных. Какой-то мужской ореол, притягательный, уже почти мною забытый. Он был из тех, кому сразу, с первой минуты мне бы захотелось понравиться. Сам же он явно плевал на то, нравится он или нет.
– Ага. А где Данила?
– Данила гуляет. У него променад.
– Ну конечно. Старый перец продолжает наслаждаться жизнью. Не работает?
– Ну что вы? Как можно? – улыбнулась я. Данила на работе – это и в самом деле было бы извращение.
– Действительно.
– А вы кто? – спросила я наконец. Он стоял в прихожей, с рюкзаком и с гитарой на плече. Странник. Вольный, как ветер, неуловимый, как ветер. Все эти эпитеты я начала использовать позже, когда уже знала его. Тогда я уже могла бы сказать про него – жестокий, как ураган. А пока... Пока он стоял передо мной совершенно незнакомый.
– Лекс. Не слышала?
– Нет. А что, могла? Вы так известны?
– Можно на «ты», – скривил он рот. Видать, его покоробило мое обращение.
– Спасибочки. Ты по какому вопросу? – я наседала, так как уже чувствовала здесь себя чуть ли не хозяйкой. Мы с Даней только что избавились от делегации кислотников из Питера – и вот снова гонец.
– Я по вопросу общения с Данилой. Только не говори, что ты тут теперь распоряжаешься. Это, кажется, все еще Тестовская? – обозлился он, сбросил гитару, снял ботинки и завалился на диван. И через пару мгновений захрапел. Я отползла на кухню и опасливо прислушивалась к храпу этого Лекса.
– Элис, ты кого пустила? – спросил Даня, уставившись на калачик под одеялом. Променад его освежал и бодрил. Он стоял в прихожей, порозовевший, и от него веяло осенью.
– Это Лекс. Наглый. Ввалился и улегся спать.
– Лекс, – вдруг заулыбался Даня. – Ну конечно. Кто же еще может так нагло занять весь диван и храпеть. А ну вставай, подлец. Ты откуда?
– Отвянь, Данька. Я спать хочу, – пробормотал гость и еще плотнее упаковался под одеялом. Самое удивительное, что Данька как шелковый ушел на кухню и принялся ждать, когда же наконец его величество Лекс соизволит проснуться.
– Он что, «великий» человек? Выглядит обычным придурком, – не унималась я.
– Это же Лекс. Ты ничего не слышала?
– Нет. Он мне тоже намекал, что популярен. Выпендривался, по-моему.
– Он пишет обалденные песни. По-настоящему классные.
– Это редкость, – согласилась я.
– Его даже приглашали играть по клубам, но он совершенно оторванный. Делает что хочет, – восторженно поглядывая в сторону дивана, принялся заливаться соловьем Тестовский.
– Он вообще кто?
– Он играет регги. Вот вечером послушаешь. Там даже КОТ отдыхает. А еще он варит винт.
– Что?
– Винт, это тебе еще рано. Вообще Лекс – очень отвязный кадр. Скучно с ним не бывает. И он меня однажды от ментов отбил.
– Что значит отбил?
– А то и значит. Не дал меня избить. Полез драться. Нас с ним вместе забрали, я уж думал, обоих отдубасят, но он с ними как-то добазарился. Отпустили. Я был в шоке. До сих пор интересуюсь, что ж он им такое сказал.
– Данька, прекрати петь мне дифирамбы, а то девушка совсем в меня влюбится. Что мне делать с еще одной влюбленной девушкой? – продрал глаза Лекс.
– Тебя разбудил мой познавательный рассказ? – ухмыльнулся Данила.
– Куда уж. Послушать тебя, я получаюсь спасителем мира. А на самом деле я сам бы был счастлив, чтобы кто-то спас меня. Бутылочка пива меня бы просто подняла на ноги.
– Похмелье? – поинтересовалась я. – Я думала, ты не по этой части. Мне сказали, что ты по другой...
– Дитя! Ты полагаешь, что наркотики могут сделать этот мир прекрасным?
– Ничто не может сделать этот чокнутый мир прекрасным, – произнесла я.
– Ты думаешь? – вдруг серьезно и пристально взглянул на меня Лекс.
– Уверена, – кивнула я и пошла собираться на гитарный сейшн в переходе.
– Когда вернешься? – спросил Даня.
– Сегодня-завтра. А что? Вам и без меня будет хорошо. – Я почему-то злилась. Непонятно чем, но Лекс меня тревожил. Все в нем казалось неправильным. Все люди, окружавшие меня у Дани, были какими-то жалкими, надломленными, как и я. А вот в Лексе этого нет совсем. Если бы он захотел, то мог бы стать нормальным востребованным специалистом. Киллер, на мой взгляд, из него получился бы первоклассный.
– Детка, я, пожалуй, не прочь прошвырнуться с тобой, – поднялся вдруг с дивана Лекс.
– Зачем? – опешила я.
– Попою. С тобой познакомлюсь поближе. – Он смотрел мне прямо в глаза. Ни стыда, ни вопроса, ни обычной для незнакомых людей опаски в его взгляде не было. Скорее опаска появилась в моих глазах. Все с ним было не так.
– Я пою одна, – уперлась я.
– Да чего ты? Чем тебе Лекс помешает? Ведь послушаешь его! – вмешался Данька.
– Да пожалуйста, пусть едет, – с неохотой пожала плечами я. Совершенно непонятно, почему мне так плохо.