Зеленый поезд (Повести и рассказы писателей-фантастов Сибири)

Михеев Михаил Петрович

Что-то, как в холодильнике, щелкнуло и заработало.

— Я вам еще покажу! — крикнула Харина и вдруг исчезла.

На кастрюле приподнялась крышка, оттуда выпрыгнул Петух и, шумно хлопая крыльями, вылетел в окно.

Вася проследил, как он полетел к шесту, с которого и намеревался прокричать «кукареку».

— Дела, человеку даже в праздник отдохнуть не дадут, — проворчал Иван Митрофанович, выставляя в очередной раз руку.

Путник вложил в нее пассатижи.

Иван Митрофанович оттолкнул их.

— Ну полно, полно, Иван Митрофанович, —

сказал Путник и положил ему в руку конфету. — Это вам на закусочку.

Конфету Иван Митрофанович не принял.

— Положите в руку пять рублей, — подсказал Вася Морковкин. — Мы так делаем, когда вызываем слесаря ремонтировать кран в умывальнике.

Путник покопался в своем кошельке, извлек хрустящую купюру и положил в руку Ивана Митрофановича. Тот, убрав руку, исчез, словно его и не было.

Но вскоре рука появилась вновь — одна, без Ивана Митрофановича.

— Что, еще?! — спросил Путник.

Рука в резиновой перчатке шлепнула по стенке и исчезла, оставив на синей панели, строгое объявление:

ДОВОДИМ ДО СВЕДЕНИЯ

руководителей предприятий, домоуправлений,

водителей транспорта и граждан, что сегодня

БУДЕТ ПРОВОДИТЬСЯ ИСПЫТАНИЕ ТЕПЛОВЫХ СЕТЕЙ

НА ПОВЫШЕННОЕ ДАВЛЕНИЕ И

МАКСИМАЛЬНУЮ ТЕМПЕРАТУРУ.

При испытании возможны разрывы трубопроводов, размывы и провалы грунта.

Руководителям организаций и ведомств на период испытаний необходимо усилить надзор за межквартальными, внутриквартальными разводками, не допускать безнадзорного пребывания детей в местах прохождения теплотрасс, принимать меры к ограждению дефектов.

О ВСЕХ ПОВРЕЖДЕНИЯХ СООБЩАТЬ ПО ТЕЛЕФОНАМ:

22-53-09 и 29-82-60 — диспетчер теплосети.

— Пора двигаться дальше, — сказал наконец Путник. — Праздник уже в разгаре… — не договорив, он вместе с чемоданом растаял в воздухе, а из электрической розетки посыпались искры.

«Вероятно, Иван Митрофанович неверно соединил провода, — подумал Вася и направился к выходу, но двери вообще не было. — Выпрыгну в окно, — решил Вася, но и окно куда-то исчезло. — Вот так фокус! Как же я отсюда выберусь?» Тут на глаза ему попалась картонная коробка, которую он, войдя в избу, поставил у порога.

— Вскройте ее, — посоветовал Путник, возникая на десятую долю секунды.

Прежде чем распаковать коробку, Вася взглянул на оттиснутые изображения и убедился, что и зонтик, и рюмка, и человечек пребывают на своих местах, там же, где и до начала дождя.

Вася вскрыл коробку. Там находился большой стеклянный аквариум с водой и рыбками. Вода, как можно было догадываться, попала в него во время дождя. А вот откуда рыбки взялись — до сих пор остается невыясненным. Может быть, они выпали вместе с дождем.

Такие случаи известны науке…

Вася прильнул к аквариуму.

Глава V

3а голубоватым стеклом между водорослей, шевеля спинными и хвостовыми перьями, плавали золотые рыбки. Они подплывали к прозрачной стенке. Наткнувшись

на нее, таращили глаза и открывали рты, словно хотели сказать: «Что это за ерунда? Отчего нельзя плыть дальше?» Маленькие пузырьки воздуха поднимались с песчаного дна и серебряными цепочками устремлялись к поверхности.

Зрелище это увлекло Васю Морковкина. Он даже не заметил, как стеклянный водоем с рыбками начал, изгибаясь, вытягиваться в длину и (несколько медленнее) раздаваться вширь.

Когда Вася оторвал наконец глаза от аквариума, то не смог обнаружить никаких признаков комнаты, где находился вместе с Путником. Теперь он стоял на пригорке, поросшем зеленым мхом. Аквариум. Но и его не стало. Внизу, за березовым леском, протекала река, кишело множество водоплавающей птицы.

Виделось с холма далеко, далеко, и все было крохотным, но отчетливым, словно смотрел Вася в хрусталик видоискателя, встроенного в фотографический аппарат, — контуры и цвета предметов, концентрируясь в малом объеме, приобретали необычайную яркость и выразительность.

Мой брат работал в 3аготзерне. Я гордился этим, потому что там был элеватор — самое высокое сооружение из всех, какие я знал в ту пору. Ни телеграфный столб, ни водонапорная башня, ни дерево, ни даже пожарная каланча не могли сравниться с ним. Элеватор был виден отовсюду.

В дни праздников над элеватором поднимали флаг, а ниже флага было окошечко, и мне казалось, что если залезть на самый верх и посмотреть в это окошечко, то можно увидеть землю, Москву и Кремль, который я рисовал в школьной стенгазете.

Я спрашивал у брата, смотрел ли он в это окошечко. Брат говорил, что он каждый день смотрит в него, что оттуда действительно видно далеко.

Однажды я упросил его взять меня с собой на элеватор. Мы прошли мимо громадных автомобильных весов, где брат пояснил молоденькой симпатичной весовщице:

— Вот парня привел. Хочет Москву посмотреть вон из того окошечка.

Она улыбнулась. Мы прошли мимо длиннющих, выбеленных известью складов с надписями: «НЕ КУРИТЬ!» Перешли через ржавые железнодорожные рельсы и оказались возле железной дверцы. Из нее вышел строгий мужчина в брезентовом дождевике. И ему брат объяснил, что «парень хочет Москву посмотреть из самого верхнего окошечка». Строгое выражение сошло с лица мужчины, и он сказал:

— Только поосторожней там!

Мы поднимались по узеньким железным ступенькам, то и дело поворачивая. Пахло мукой. Было пыльно.

Вращались какие-то шкивы. Вверх и вниз бежали с шелестом приводные ремни, сшитые сыромятной кожей.

Шумели изогнутые жестяные трубы, по которым текло зерно.

Наконец мы добрались до площадки, где лестница кончалась. Площадка освещалась оконцем, стекла в котором не было, отчего в помещении гулял сквознячок.

— Ну смотри, — сказал брат. И я увидел наш поселок с его домами и огородами, каменный раймаг, клуб и школу, увидел реку, а за рекой — деревню Вороново. За деревней темнели леса, поднималось марево и мешало глядеть дальше.