Зеленый рыцарь
Шрифт:
— Каких же?
— Мне достаточно лишь написать письмо в газету, рассказав правду о том, что произошло той кошмарной ночью, включая ваше подлое намерение убить брата.
Клемент возмутился:
— Но он ведь не убил меня! Как же можно говорить, намеревался он или нет? Простое намерение еще ничего не значит. Нет, он ни за что не убил бы меня, я уверен!
— Очаровательно! — воскликнул Мир, — Интересное доказательство, и оно прозвучит на редкость трогательно в процессе дачи свидетельских показаний, хотя и будет воспринято как весьма легковесное. Так или иначе, давайте отбросим пока сослагательное наклонение. Я буду настаивать, что вы, профессор, имели такое намерение. Эта занимательная повесть вновь вернется в газеты, и ваш брат будет являться очаровательным дополнением к ней. Вся история ваших родственных отношений будет тщательно изучаться, публиковаться и искажаться
Мир говорил спокойно и медленно, прозаическим тоном. Лукас, с напряженным вниманием ожидавший конца его речи, сказал:
— Если вы предлагаете мне некий выбор, то такой вариант, безусловно, не назовешь привлекательным. И если бы торг был здесь уместен, то я попросил бы вас принять отрезанную руку. Речь, произнесенная вами только что, как минимум предназначалась для того, чтобы превратить мою жизнь в смертельную пытку, в ожидание сокрушительного разоблачения или нападения затаившегося убийцы. Да вы, оказывается, склонны к терроризму! Мне плевать на шантаж. Я отвечаю, что меня не волнуют ваши угрозы. Я испытывал к вам некоторую симпатию и с удовольствием слушал сей риторический монолог, но поскольку вы наконец предстали во всей полноте своей ужасающей мерзости, то я не желаю иметь с вами больше никаких дел.
Резко встав из-за стола, Лукас выключил лампу.
— Клемент, проводи этого господина к выходу, — произнес он уже дрожащим от ярости голосом.
Клемент бросился вперед к Миру, по-прежнему спокойно сидевшему возле стола, и схватил его за рукав.
— Не уходите, пожалуйста, и прошу вас, скажите, что вы не намерены делать ничего такого, а просто хотели напугать его, пожалуйста, скажите, что вы ничем не хотите навредить ему…
Мир мягко освободился от Клемента и обратился к Лукасу:
— У вас красноречивый и талантливый защитник. Надеюсь, вы понимаете, как мало заслуживаете его преданности. Сядьте пока, святая простота, принесите поближе ваш стул, и вы, профессор, прошу вас, присядьте и умерьте гнев, я еще не закончил.
Клемент притащил стул и поставил его рядом с Миром. Лукас придвинул свой стул обратно к своим книгам и сел за стол. Только на мгновение он прикрыл рукой лицо.
— Следует пояснить, профессор и Клемент, что я также имею в виду еще один вариант развития событий. Я говорил раньше, что длительное и праздное времяпрепровождение позволило мне прийти к заключениям, часть из которых вам, возможно, будет интересно услышать. Совершенно необходимо, и вы, господа, конечно же, поймете меня, дать выход, озвучить, если угодно, те поистине ужасные мысли и образы, что терзали меня во время этого периода. Я не говорю уже о физических страданиях, которые я терпел и продолжаю терпеть, нам нет нужды говорить о них. Мне хочется, чтобы вы поняли, что натворили. Я также желал, естественная реакция, показать вам могущество, которым я обладаю, чтобы наказать вас. Но ближе к делу. Сейчас, пожалуйста, послушайте, я утомлю вас еще немного краткой автобиографией. Я был преуспевающим, но одиноким и, в сущности, не слишком счастливым человеком. Работа заполняла всю мою жизнь, успех в ней приносил мне удовлетворение. До сих пор я не стремился обрести счастье, полагая, что мне оно не суждено. Теперь я не в состоянии работать. Вы рассуждали как раз вполне резонно, советуя мне обратить внимание на область более возвышенных наслаждений. Почему бы мне благоразумно не заняться поисками счастья? Вынашивая планы мести, которые мне с легкостью удалось бы осуществить, я действовал бы как отчаявшийся грешник, и мои грехи, кстати, в итоге привели бы меня к гибели, к своего рода духовному самоубийству. Но даже такие отчаянные идеи блуждали в моей голове. Однако я также подумал, почему бы мне не
Во время этой речи Лукас, слегка развернув стул, сидел, глядя на зашторенные окна. Не поворачиваясь к Миру, он произнес устало, даже печально:
— Вы говорите нечто интересное. Не погубите это впечатление, с излишней патетикой давя на жалость. В любом случае, вы понимаете собственную уязвимость… Все ваши легкодостижимые фантазии и грешное отчаяние относятся исключительно к области возможностей. Вы должны также рассматривать удовольствие простой мести. Моя жизнь тоже не имела ничего общего со счастьем, и я, безусловно, не в состоянии создать его ни для кого другого. На самом деле в нашей ситуации это понятие кажется странным и неуместным. И вы справедливо намекнули, что удовольствие я могу вам доставить, только став вашей жертвой.
— К сожалению, — задумчиво произнес Мир, — меня больше заботит то, что еще я намерен сказать, поскольку это покажется вам странным. Надеюсь, я мог бы объяснить ситуацию более обстоятельно и подробно, но боюсь, у вас не хватит терпения выслушать меня, поэтому буду краток. Родители не подарили мне ни сестер, ни братьев, я рано остался круглым сиротой, так и не обзавелся супругой. Я никогда, грубо говоря, не имел успеха у женщин. У меня нет близких друзей, то есть просто нет друзей. И вот, долго ожидая вашего возвращения, я имел возможность в какой-то степени изучить ваших родных и близких, наблюдал и много размышлял об их жизни. Такое изучение оказало на меня крайне благотворное воздействие, оно поддерживало в нормальном состоянии мою психику и разум во время этого долгого и мучительного бездействия. Вас, — он повернулся к Клементу, — я нашел в телефонном справочнике, и вы привели меня к остальным, к тому человеку с серебристой шотландской овчаркой, к юноше в гипсе, к одной стильной даме, вероятно француженке, и к другим вашим друзьям, включая четырех дам, матушку и трех дочерей, которые…
Тут Клемент не выдержал и воскликнул:
— Христа ради, скажите, чего же вы хотите!
— Хорошо, я скажу просто, что мне понравились эти люди. Они очень заинтересовали меня. Мне хочется, чтобы вы представили меня им. Мне хочется познакомиться со всеми вами поближе, хочется войти в ваш дружеский круг.
Клемент, крайне изумленный, невольно ужаснулся и охнул. Он глянул на Лукаса.
— М-да… — изрек Лукас и тихо рассмеялся, — Что ж, господин Мир, вы действительно в итоге оказались комедиантом!
Получается, что такая протекция является заменителем отрубленных рук!
— Верно, причем благоразумным и гуманным заменителем, как я полагаю. Конечно, мне неизвестно, насколько я, именно как личность, могу надеяться на радушный прием. Вы сами подарили мне некоторую надежду, упомянув о дружбе, щедрости, благотворительности. Что мне делать со всеми моими деньгами? Можно завещать их какому-нибудь учреждению. Но почему бы мне не попытаться сыграть роль богатого и щедрого дядюшки? Я ни в коем случае не имею в виду то, что собираюсь втереться в ваш круг, намекая на денежное вознаграждение! Мне лишь хочется, откровенно говоря, погреться в лучах любви. По крайней мере, найти нежную привязанность, дружеское отношение, обрести видимый шанс помочь людям, помочь, к примеру, этим детям получить образование. Мне не удалось создать такие ценности, я обычно тосковал в одиночестве. А с вашей помощью я могу обрести их уже в готовом виде. Вы понимаете меня?
После этой речи Мир повернулся к Клементу. При ближайшем рассмотрении большие глаза Мира оказались очень темными, почти черными. Клемент уже хотел согласиться, когда вмешался Лукас.
— Спасибо за то, что вы посвятили нас в историю вашей жизни, мы с интересом выслушали также ваши разносторонние размышления. А сейчас, пожалуйста, вам все-таки пора идти.
— Ты же не ответил ему! — сказал Клемент. — Он попросил тебя оказать ему услугу.
— Разумеется, я могу просто прийти и представиться сам, но будет гораздо лучше… — вставил Мир.
— В любом случае, вы остаетесь для меня темной лошадкой. Каковы ваши намерения? Нет, к сожалению, я не могу понять вас, — произнес Лукас.
— Будет гораздо лучше, если вы представите меня.
— Я чертовски устал от нашего разговора, слишком надолго он затянулся.
Лукас резко поднялся. Решительно пройдя к двери, он распахнул ее. Клемент поднял с пола фетровую шляпу и зонт и предложил их Миру. Мир взял их с улыбкой и легким поклоном.
— Не переживайте, это не к спеху, — успокоил он Клемента. Остановившись на полпути к двери, он спросил Лукаса: — Так как, вы будете содействовать мне или противодействовать?