Земля белых облаков
Шрифт:
Но ведь был и другой выход — принять предложение Джеральда Уордена!
До этого переезд в Новую Зеландию был для Гвинейры игрой воображения. Весьма забавной, но неосуществимой фантазией. Одна лишь мысль о том, чтобы связать свою жизнь с мужчиной, живущим на другом краю земли... мужчиной, для описания которого даже собственный отец не смог найти больше двух десятков слов, казалась ей нелепой. Однако теперь девушка всерьез задумалась о Киворд-Стейшн. О ферме, на которой она может стать хозяйкой, женой колониста, прямо как в тех захватывающих романах, которые ей подсовывала горничная! Безусловно, Уорден многое приукрасил, когда описывал великолепие своего особняка и его гостиных. В конце концов, он хотел произвести на ее родителей хорошее впечатление. Вероятно, его ферма все еще достраивается
А Лукас... ну, он хотя бы был молод и, по словам его отца, весьма недурен собой. О большем девушке не стоило и мечтать. Тем более что в Англии ей бы тоже пришлось выйти замуж отнюдь не по любви.
— Что ты думаешь по поводу Новой Зеландии? — спросила Гвинейра свою любимицу, почесывая ей брюшко. Клео восторженно посмотрела на хозяйку и как будто бы улыбнулась.
Гвинейра улыбнулась в ответ.
— Ну что ж! Решение принято единогласно! •— хихикнула девушка. — Хотя... нам нужно еще спросить Игрэн. Но спорим, что она тоже скажет «да», когда я обмолвлюсь насчет обещанного жеребца?
Отбор приданого Гвинейры вылился в долгий ожесточенный поединок между девушкой и леди Силкхэм. После того как леди немного отошла от своих обморочных приступов, вызванных решением дочери, она с привычным усердием принялась за подготовку к свадьбе. При этом она, разумеется, беспрерывно и многословно высказывала свои сожаления по поводу того, что торжество состоится не в имении Силкхэмов, а где-то «в глуши». И все же леди восприняла красочные описания особняка Уорденов в Кентербери с большим одобрением, нежели ее дочь. Кроме того, мать Гвинейры радовало, что Джеральд принимал живое участие во всех вопросах, связанных со свадьбой и приданым.
— Разумеется, у вашей дочери должно быть роскошное свадебное платье! — воскликнул он, когда Гвинейра отказалась от чудесного наряда с морем рюш и длинным шлейфом, заявив, что она собирается ехать на церемонию венчания верхом и все это великолепие будет ей лишь мешать.
— Мы проведем венчание либо в церкви Крайстчерча, либо, к чему лично я склоняюсь больше, в рамках домашней церемонии на моей ферме. В первом случае венчание, конечно же, будет выглядеть торжественнее, но найти подходящее место и хорошую обслугу для последующего праздничного приема будет не так-то просто. Поэтому, я надеюсь, мне удастся уговорить преподобного отца Болдуина приехать в Киворд-Стейшн. Там я могу принять гостей в соответствии с правилами хорошего тона. Избранных гостей, разумеется. На свадьбе будет присутствовать лейтенант-губернатор, самые важные представители британских властей, крупные предприниматели — вся верхушка светского общества Кентербери. Поэтому платье Гвинейры должно быть безупречным. Ты будешь прекрасно выглядеть, дитя мое!
Джеральд легонько похлопал Гвинейру по плечу и удалился, чтобы поговорить с ее отцом о перевозке овец и лошадей. Мужчины единодушно решили больше никогда не вспоминать ту роковую карточную игру. Лорд Силкхэм отправлял отару овец и собак за океан в качестве приданого дочери, в то время как леди Силкхэм старалась преподнести знакомым помолвку Гвинейры с Лукасом Уорденом как весьма удачный союз с одной из старейших семей Новой Зеландии. В каком-то смысле это было правдой: родители матери Лукаса были одними из первых колонистов Южного острова. А если, несмотря на все старания леди Силкхэм, в гостиных ее друзей и шептались по поводу свадьбы Гвинейры, до ее матери и сестер эти сплетни не доходили.
Гвинейру же возможные пересуды волновали меньше всего. Она с огромной неохотой посещала многочисленные чаепития, во время которых ее так называемые «подруги» с наигранным восторгом отзывались о ее переезде, утверждая, что это «захватывающее» событие, а потом начинали вслух мечтать о своих будущих мужьях из Поуиса или какого-нибудь крупного города. В те же дни, когда никаких визитов
Кроме того, новозеландцу постоянно приходилось выступать в роли посредника, когда между матерью и дочерью вспыхивал очередной спор о том, что нужнее — еще одно вечернее платье или третье платье для верховой езды.
— Не может быть, — взволнованно доказывала Гвинейра, — что в Новой Зеландии мне придется целыми днями наносить визиты соседям и участвовать в бесчисленных чаепитиях, как здесь, в Кардифе! Вы сказали, что это юная страна, мистер Уорден! Еще не до конца освоенная! Там мне не понадобятся шелковые платья!
Джеральд Уорден улыбнулся обеим женщинам.
— Мисс Гвинейра, не беспокойтесь, в Киворд-Стейшн вы будете окружены таким же утонченным обществом, как и здесь, — начал он, хотя и знал, что это беспокоило скорее леди Силкхэм, чем Гвинейру. — Однако расстояния между усадьбами там намного больше. Ближайший сосед, с которым мы поддерживаем дружеские отношения, живет в сорока милях от нас. В таких условиях на чай друг к другу не походишь. Кроме того, строительство дорог пока находится на начальном этапе. Поэтому мы предпочитаем ездить в гости верхом, а не в карете. Но это вовсе не значит, что наше светское общество является менее цивилизованным, чем английское. Вам скорее следует настроиться на продолжительные визиты, поскольку совершать однодневные поездки в Новой Зеландии чересчур хлопотно. А для этого вам, конечно же, понадобится соответствующий гардероб, — заметил Джеральд. — Кстати, я уже забронировал места на корабле. Мы отправляемся восемнадцатого июля. Судно называется «Дублин» и следует от Лондона до Крайстчерча. Часть трюмов уже подготовили для перевозки животных. Хотите сегодня после полудня поехать со мной и посмотреть на жеребца для вашей Игрэн, мисс Гвинейра? Мне кажется, за последние дни вы почти не выходили из гардеробной.
Мадам Фабиан, французская гувернантка Гвинейры, больше всего волновалась по поводу культурной отсталости колоний. Она на всех доступных ей языках сожалела, что Гвинейра не сможет продолжить свое музыкальное образование, тем более что игра на фортепьяно была единственным занятием светской дамы, к которому девушка имела хоть немного таланта. Но и здесь Джеральду удалось сгладить острые углы: разумеется, в его доме есть фортепьяно — покойная миссис Уорден прекрасно играла и постоянно занималась с сыном. По словам отца, Лукас был великолепным пианистом.
Удивительным образом именно мадам Фабиан удалось добиться от Джеральда более подробного рассказа о будущем муже Гвинейры. Преданная искусству учительница просто умела задавать правильные вопросы: когда речь заходила о концертах и книгах, театрах и картинных галереях Крайстчерча, в разговоре сразу же всплывало имя Лукаса. Похоже, жених Гвинейры был очень культурным и художественно одаренным молодым человеком. Он рисовал, музицировал и вел постоянную переписку с британскими учеными, в которой речь главным образом шла об исследовании необычного животного мира Новой Зеландии. Этот интерес будущего супруга Гвинейра, пожалуй, могла разделить; что же касается остальных склонностей Лукаса, они ее скорее пугали. От наследника «овечьего барона» девушка ожидала куда меньшей тяги к искусству. Пальцы ковбоев, о которых Гвинейра так любила читать, уж точно никогда не касались клавиш фортепьяно. Но, возможно, Джеральд Уорден и здесь все немного приукрасил? Безусловно, «овечий барон» хотел представить свое поместье и семью в лучшем свете. На самом же деле жизнь в Новой Зеландии окажется более суровой и захватывающей! Так что, когда пришло время собирать чемоданы и коробки для переезда, Гвинейра даже не вспомнила о своих нотах.