Земля Без Короля
Шрифт:
Сараспер вдруг резко отвернулся. И только увидев на камне перед ним неизвестно откуда взявшиеся капли, остальные поняли, что он плакал.
— Ну что ж, — с непривычной сердечностью пробасил растроганный донельзя Хоукрил, — раз уж мы договорились, то, значит, у нас получилась целая банда авантюристов, и мы должны выбрать для себя название, прежде чем барды выдумают для нас какую-нибудь смешную кличку. Есть какие-нибудь соображения?
— Всегда, — одновременно выпалили Эмбра и Краер и, так же в унисон фыркнув, уставились друг на друга.
Оба
Четверо загнанных в ловушку отчаянных людей…
— Пока эти умники не придумают что-нибудь получше, — почти застенчиво предложил, отсмеявшись, Сараспер, — почему бы нам не назваться Бандой Четырех?
— Значит, быть посему, — кивнул Краер, хотя в его голосе слышалось легкое недовольство. Он, в свою очередь, скривил рот, словно желал выругаться, но заговорил почти по-настоящему шутливо: — Эмбра, можешь начинать складывать балладу!
— Вы об этом пожалеете, — промурлыкала сидевшая рядом с ним девушка, и в ее голосе в равной мере слышались радость и предостережение, — и для вас я госпожаЭмбра.
Трое мужчин насмешливо фыркнули, но когда баронесса вытянула руку, они тоже протянули руки — медленно и не слишком охотно, но без грубости или каких-то подозрений — и прикоснулись к ее ладони в едином пожатии.
Четыре пары глаз встретились; в каждой читалось опасение. Никто не выказывал ликования… но никто и не торопился убрать руку.
5
ЗАКЛИНАНИЯ И ТАЙНЫ
СЛЕДЯ ЗА ТЕМ, как ладони целителя прикасаются к его бокам, Хоукрил вдруг осознал, что давно уже сдерживает дыхание и не в состоянии больше обходиться без воздуха. Он позволил себе сделать продолжительный неторопливый выдох и в тот же миг почувствовал в ребрах ледяное и все же, как ни странно, теплое покалывание, оно начало медленно расходиться по телу…
— О-ох! — простонал он, не скрывая удовольствия. — До чего же хорошо, когда ничего не болит!
Латник глубоко и шумно дышал, наконец избавившись от мучившей его боли в сломанных ребрах. Немного полежав, он взглянул на склоненную над ним полуседую голову и спросил:
— Так почему же маги мечут молнии, разрушают крепости и при этом беззаботно гуляют по свету, а целители, которые слишком много помогают людям, умирают молодыми?
— Целительные силы черпаются изнутри. Трое мало кого наделяют этим даром, — не глядя пробурчал Сараспер. Его руки чуть заметно дрожали. — Волшебники берут силу для своих дел из другой магии.
— Да? И кто же сотворил первое на свете волшебство?
— Ну, — воскликнул сидевший у стены Краер, — это тот самый вопрос, из-за которого святоши не на шутку вцепляются друг другу в горло! Они все утверждают, что это сделал не кто-нибудь, а Трое собственными персонами. Кое-кто из волшебников с ними согласен, а другие говорят, что был первый маг, отдавший жизнь ради того, чтобы сложить заклинание,
Он повернул голову, взглянул на прислонившуюся к той же стене Владычицу Самоцветов и спросил почти вызывающим тоном:
— А что, в ваших книгах небось говорилось по-другому?
Эмбра ответила ему кислой улыбкой, которая тут же исчезла с лица.
— Там говорилось так много разного и противоречивого, что я не могу верить ни одному из этих мнений. — Она понурила голову и тяжело вздохнула.
Краер прищурился.
— Когда же вы почувствовали, что силы вас покидают?
Девушка пожала плечами.
— Недавно.
Ее глаза закрылись. Квартирмейстер несколько мгновений смотрел на нее, а потом наклонился, вытянул руку, тронул целителя за плечо и указал на волшебницу.
Сараспер всмотрелся в лицо Эмбры и медленно кивнул.
— Здесь я почти закончил. Внутренности у него были так повреждены, что твоя микстура не могла толком помочь ему, но этот воин здоровее любого медведя.
Он перевел взгляд на Хоукрила и угрюмо сказал:
— Теперь просто лежи, не дергаясь, пока я буду заниматься с госпожой. Чем дольше ты пролежишь спокойно, тем быстрее целительные силы доберутся до всех болячек, даже самых малых.
Не дожидаясь ответа, Сараспер встал и перешел к противоположной стороне помещения. Он двигался скованно, как человек, повидавший на своем веку не один десяток лет и зим, но эта неуклюжесть странным образом сочеталась с торопливостью воина, идущего в сражение. Целитель неловко наткнулся на стену возле волшебницы, зашипел от боли, но тут же, без задержки, приложил тыльную сторону ладони к щеке Эмбры.
Та на мгновение открыла глаза, оперлась щекой на руку и, казалось, тут же впала в дремоту. Сараспер нахмурился.
— На нее наложены чары, — сообщил он двоим мужчинам. — Ее собственные или, что вероятнее, какое-нибудь темное заклятие магов Серебряного Древа.
— Вся моя магия кончилась, — пробормотала Эмбра, не открывая глаз. — Эти двое разрушили узы, установленные по приказу моего отца. Это случилось еще в начале ночи. А о том, что это за заклятия, мне неизвестно.
— Ваш отец никогда не приказывал наложить на вас чары, сохраняющие молодость? Или, может быть, прибавляющие красоты?
Слабая улыбка коснулась губ Эмбры.
— Нет, — не раскрывая глаз, сообщила она целителю. — Все, что вы видите, мое собственное.
— Не может быть сомнений, все это заклинания тех скотов-магов из хлева Серебряного Древа, — рявкнул Хоукрил.
— Тогда будем рушить их, — отозвался Сараспер.
— Ты можешь сделать это? — спросил латник. Он повернулся на бок и подпер голову локтем, чтобы лучше видеть. И как раз в этот момент тело Эмбры подскочило под руками целителя, как лошадь, которую сильно ударили шпорами в бока, а потом конвульсивно затряслось. Спина девушки выгнулась дугой, глаза широко раскрылись и тут же снова закрылись, и тело баронессы осело, обмякнув, как брошенный плащ.