Земля без радости (Книга Эльтары и Аргниста)
Шрифт:
– Вместе? – обрадовался гном, словно и не было только что никакой размолвки. – Дык, здорово! Пошли! А на тот берег как? Вплавь?... А сушиться потом будем. Когда секиру найдем.
– Ну зачем же? Обойдем. У меня тут недалеко под берегом плот спрятан.
У Аргниста – хозяина рачительного – было в разных местах по реке припрятано десятка три плотиков, чтобы, ног не замочив, на другой берег перебираться.
Пройдя немного на закат, человек и гном спустили на воду небольшой плот; оттолкнувшись шестами, поплыли. Физиономия гнома вытянулась от отвращения (его народ отличается стойкой нелюбовью к воде), Двалин шептал себе под нос какие-то ругательства.
На
– Голыми руками давил, – не без гордости сообщил Двалин.
Они миновали место, где снег был основательно истоптан, а возле корней одной из сосен валялись жалкие останки неудачливого стенолома. Синеватые жесткие надкрылья, от которых отскакивали стрелы Аргниста с отлично закаленными наконечниками, были изломаны и искрошены.
"Справу" гнома они обнаружили там, где Двалин ее и оставил, – на небольшой уютной полянке, со всех сторон окруженной густым молодым сосняком. Спутник Аргниста бросился к высеребренной секире, точно к давно утраченной возлюбленной, – гладил лезвие, что-то шептал, даже несколько раз поцеловал.
– Р-родгар! Дык, теперь-то мы с вами совсем по-иному толковать станем!
Вокруг мешков Двалина валялось двое убитых им жуков. Гном тотчас же загорелся поотрубать им жвалы, чтобы потом сделать себе из них ожерелье.
– Медвежатники ж так делают, – объяснил он Аргнисту. – И охотники за драксами тоже...
Драксами гномы Северного Хьёрварда прозывали не шибко крупных крылатых дракончиков размером со свинью, обитавших в Отпорном Хребте и горах Ар-ан-Ашпаранга. Огнем они плеваться не умели, зато клыками и когтями орудовали на загляденье. Чешуя их – из-за целебных свойств – ценилась втрое дороже золота; колдуны и знахари, не скупясь, платили за языки этих созданий. Промысел этот считался почти погибельным – коли дракса увидишь, монетку брось. Гербом – тебе жить, а портретом его величества если, то драксу – гласило поверье охотников и означало, что половина схваток заканчивалась гибелью человека. Мало кто выдерживал больше года: коли с драксами управишься, так тебя гномы местные достанут. Они чужаков не любят. Драксы, мол, наша дичь, и все тут.
Согнувшись над одним из жуков, Двалин уже замахнулся секирой, когда Аргнист внезапно бросился гному на спину, сбив с ног и повалив в снег. Над их головами что-то негромко прошелестело.
Двалин голову поднял – отплевывается; глаза бешеные, рот перекошен, сейчас в драку кинется, да только весь запал его даром в землю ушел. Всего в десяти шагах, на дальнем конце поляны, глянь-кось, такой же стеноломов шар, весь синевато-стальной, панцирями бугрящийся. А на сосне, как раз в том месте, где Два-лина голова торчала, по коре пятно гари расползается и кислым воняет. Кто-то из жучар ядом плюнулся, верно, хотя раньше они на такое способны не были...
Если бы не войсковой опыт Аргниста, не жить гному. Чуть-чуть, едва заметно шелохнулись сосновые ветки на краю полянки, но старому сотнику хватило. Когда походами в Фейн ходили, тамошние бароны лесных стрелков вдоль всех троп расставляли. Так что увидел, как в зарослях что шевельнулось, – падай на землю сразу, потом разберемся. Промедлишь – стрела в горле обеспечена.
Гном опомнился первым.
– Р-родгар! Дык, позабавимся! – взревел. Аргнист и глазом моргнуть не успел, а Двалин уже на голову островерхий шлем нахлобучил, одним движением поверх мокрой куртки кольчугу натянул – кольчугу не
простую, всю дивно мерцающую, мягко струящуюся, словно и не из металла вовсе, а из тонкого шелка соткана. Одна такая
Первая из них свистнула над самой головой гнома, ударив точно в середину жучиного шара, и с легким звоном отскочила от панциря надкрылий. Шар дрогнул, покатился вперед, и тут на него вихрем налетел Двалин. Секира гнома ослепительно сверкнула, с хряском врезавшись в неподатливую плоть стеноломов. Шар мгновенно распался. Жуков-то, жуков – Хедин Отец Наш! – штук сорок, не меньше. Да и как деловито и сноровисто окружают!...
Эх, гном, гном, слишком рано вперед ты полез. Глядишь, я еще пару-тройку жучар подстрелил бы... а теперь только на копье вся и надежда. Никогда раньше не катались стеноломы шарами, никогда не нападали на людей в таком числе...
Аргнист едва успел на помощь Двалину. Копье старого бойца проткнуло самого шустрого из жуков, остальные расступились, словно опешив, и человек плечом к плечу с гномом приняли неравный бой.
Драка оказалась жаркой. Аргнисту пришлось бросить копье – стеноломы подобрались почти вплотную – и отбиваться топором. Сталь со звоном отлетала от синеватых надкрылий.
Снежные лоскутья побурели от щедро льющейся коричневой крови, жвалы их крошились о железо доспехов Двалина, рукава и полы куртки Аргниста мгновенно превратились в лохмотья...
Жуки нападали умело, стремительно, со всех сторон. Число их уменьшилось почти наполовину, но и силы Аргниста тоже иссякали. Твари бросались то справа, то слева, и с каждым разом уворачиваться становилось все труднее.
Дело было дрянь. В сердце змеей проскользнул холод смертной тоски. Нежто вот так, по-глупому, весной, из-за мальчишеского желания на ток глухариный сходить?... Двалнн тоже примолк – смекнул, видно, что тут все всерьез и дыхание надо беречь. Теперь лишь злорадно рычал, когда секирой очередного стенолома надвое разваливал.
Аргнист размозжил морду еще одной твари и вытаскивал ушедший в землю топор, когда у Двалина, похоже, терпение лопнуло, и он сделался если не настоящим берсеркером, то очень на него похожим. Гном взревел, как три тысячи пещерных василисков сразу. Забыв обо всем, он ринулся вперед, предостерегающий крик Аргниста пропал даром. А стеноломы, конечно, этому подарку негаданному очень даже обрадовались. И всем скопом навалились на Двалина со спины.
Как ни кряжист и коренаст был гном, однако и он не удержался – рухнул, погребенный под грудой синевато-стальных тел. Аргнист бросился было на выручку – другие стеноломы остановили. Грамотно, по всем правилам взяли в "клещи", так что пришлось топором отмахиваться, на месте без толку стоя...
И, наверное, стал бы этот бой последним и для не в меру отважного гнома, и для старого сотника, но в самый последний миг, когда вроде бы и надежды не осталось, свистнула откуда-то из сплетения сосновых ветвей нежданная белооперенная стрела. За ней вторая, третья, четвертая...
Они летели одна за другой, неведомый лучник выпускал их так ловко и быстро, что никто и глазом моргнуть бы не успел, а за первой белой молнией уже и следующая спешила. Стрелы эти с легкостью пронзали почитаемые непробиваемыми крыльевые панцири; не прошло и нескольких мгновений, как страшный ком распался, рассыпался синей окалиной мертвых тварей.