Земля бизонов
Шрифт:
Однако, немного поразмыслив, он решил, что строители лодок вовсе не болваны, просто эти суденышки предназначены для перемещения по озерам и медленно текущим рекам со спокойными водами, к тому же такой челнок легко вытащить из воды и, взвалив на плечи, пронести по берегу, если на пути попадутся водопад или опасные пороги.
Правда, чтобы справиться с такой лодкой, пришлось бы освоить искусство плясуна на канате, иначе вряд ли удалось бы удержать каноэ в равновесии; вот только времени на это у него уже не было, вот в чем заключалась главная проблема.
Вот
Он провел в воде уже почти три часа и начал чувствовать дискомфорт.
Пришлось отказаться от первоначального плана — увести одну из раскрашенных каноэ и отправиться на нем вниз по течению. Теперь, разобравшись, что они собой представляют, Сьенфуэгос понимал, что далеко на такой лодке не уплывет: она тут же перевернется кверху килем, а он сам — кверху задницей.
А потому он решил выбраться на берег, спрятаться среди каноэ, согреться и как следует подумать, как выбраться из этой заварушки.
Нелегкая задача — напряженно думать, сидя глубокой ночью на берегу грязной реки в глубоком ущелье, в пятидесяти метрах от спящих дикарей, которые недолго думая превратят его в раба и заставят всю оставшуюся жизнь обтесывать камни.
Поиск решения дался нелегко: канарец не ожидал, что лодки окажутся слишком неустойчивыми, чтобы осуществить с их помощью его тщательно подготовленный план.
Сильвестре Андухар был его добрым другом, к тому же христианином, нуждающимся в помощи, но у Сьенфуэгоса были жены и дети, которые в нем тоже нуждались и сейчас, возможно, молили святого Христофора, помочь ему найти дорогу домой. А потому он не мог допустить, чтобы проклятые краснокожие захватили его в плен.
Да, совесть всегда плохой советчик для эгоиста, не желающего думать ни о чем, кроме собственного комфорта и забывая, что другие страдают и гибнут, пока он отсиживается в теплом и безопасном уголке.
Слишком много смертей на его совести.
Когда канарец наконец согрелся, то понял, что ничего не может сделать для Андухара, снова вошел в воду и стал отталкивать свой примитивный плот из веток к сужению реки, чтобы продолжить путь.
Но когда он уже был готов отдаться на волю течения, увлекающего его все дальше от деревни, с его губ сорвалось короткое восклицание:
— Ну и дурак же я! Точно дурак!
Спустя шесть часов наступил рассвет — хотя на плоскогорье уже давно палило солнце, в ущелье из-за высоких скал светало очень поздно, лишь когда солнечные лучи добирались до воды.
Какая-то старуха неуклюже выбралась из пещеры, спустилась к озеру и присела на корточки, чтобы справить нужду. Бросив взгляд налево, она затрясла головой, словно не веря своим глазам, а потом вскочила и пустилась бежать, враз позабыв обо всех старческих недугах, и время от времени вопила — должно быть, звала на помощь.
Через несколько минут полуголые жители деревни имели удовольствие наблюдать, как в центре озера, метрах в пятидесяти от берега, покачивается на волнах странной конструкции плот и с полдюжины их собственных каноэ, связанных парами борт к борту.
А
Человек выглядел настолько необычно, что жители деревни, особенно женщины и дети, таращились на него с открытыми ртами. И, как будто этого было недостаточно, незнакомец медленно натянул странной формы лук и выпустил вверх маленькую стрелу, пролетевшую над головами туземцев, оставляя за собой тонкий дымовой след.
Следуя взглядом за стрелой, чей наконечник он заменил тростником с порохом собственного приготовления, Сьенфуэгос молился, чтобы фитиль, в котором он использовал остатки настоящего пороха, не потух в воздухе и выполнил свое предназначение. По правде говоря, он удивился, когда его хитрый механизм сработал и, оказавшись на крыше хижины, взорвался, как настоящий ярмарочный фейерверк.
Послышались крики ужаса, и несколько туземцев упали на землю, закрыв головы руками.
Когда переполох стих и умолкли крики и причитания, к кромке воды подошел воин с каменным топором и что-то прокричал рыжему агрессору на непонятном языке.
Тот лишь поднял руку и махнул в сторону пещеры, из которой несколько дней назад вышли пленники, после чего несколько раз дернул себя за бороду.
Индеец, похоже, понял его слова и тут же отдал короткий приказ. Двое мужчин бросились в пещеру и вернулись, волоча за собой Сильвестре Андухара, который при виде своего друга не смог сдержать крика радости, а по щекам его потекли слезы.
Сьенфуэгос немедленно крикнул:
— Перестань валять дурака и скажи им, чтобы немедленно отпустили тебя, или я обрушу на них все громы и молнии ада!
Андалузец обменялся несколькими словами с воином, который выглядел главным, и тот ответил с убийственной невозмутимостью.
Андухар перевел его слова, хотя несколько смягчил смысл:
— Он уверяет, что скорее убьет меня, чем отпустит!
— Как ему будет угодно!
Сьенфуэгос снова зарядил арбалет, поджег фитиль от тлеющих на дне котелка углей, и направил горящую стрелу в сторону самой большой хижины.
Стрела взметнулась в воздух на глазах у перепуганных краснокожих и вонзилась в соломенную крышу хижины, но тут же с шипением погасла, выпустив на прощание тонкую струйку дыма.
— Вот же мать твою за ногу! — пробормотал про себя разочарованный и растерянный Сьенфуэгос. — Прошу тебя, Господи, не подведи хоть сейчас!
Он выстрелил вновь, и на сей раз успешно. Прогремел громкий взрыв, и солома с треском занялась на глазах потрясенных зрителей, в том числе и самого Сьенфуэгоса, который не смог удержаться от ликующего возгласа:
— Твою ж мать! Если бы своими глазами не видел — не поверил бы!
Вместо ответа воин толкнул Андухара на колени и занес топор над его головой, давая понять, что размозжит пленнику голову, если Сьенфуэгос немедленно не прекратит свои диверсии.