Земля чудес [сборник]
Шрифт:
— Как включается эта машина?
— Не знаю.
Удар между лопаток! Дмитрий ткнулся лбом в колючки, стиснул зубы.
— Если мы через десять секунд не поедем, вы нам будете не нужны, господин Храбров. Вместе со своей подружкой. Смекаете?
— Я действительно не знаю, как включать лифт. Нас везли…
— Подумайте хорошенько, вспоминайте. Другого шанса у вас не будет. Я не остановлюсь на полпути.
«Это магическое движение, — вспомнил Дмитрий слова капитана Коряцкого. — Ничего общего с полетом или движением
— Дайте мне повернуться.
Секунда, другая…
Ствол пистолета перестал упираться в спину.
— Только не пытайтесь демонстрировать нам приемы рукопашного боя. — Евхаристий раздвинул губы в кривой улыбке. — Мы вас просто пристрелим.
Дмитрий покосился на пистолеты в руках кожаных мальчиков, равнодушных ко всему на свете, кроме удовлетворения потребностей организма. Начни он внезапную атаку, вряд ли они успели бы отреагировать должным образом. Но, кроме кожаных, в кабине лифта находился еще и их вожак — быстрый и мощный боец, которого трудно застать врасплох, поэтому надо делать вид, что Дмитрий сломлен, и ждать удобного момента.
Он пошарил глазами по стенкам лифта.
— Никаких кнопок и рукояток нет, — понял его жест Евхаристий.
— Отойди, — толкнул в плечо одного из кожаных Дмитрий.
Капитан Коряцкий в прошлый раз не просто вошел в лифт, а встал в центре кабины определенным образом — лицом к двери. Что он сделал потом?
Кожаный качок посмотрел на босса.
— Подвинься, — кивнул тот.
Дмитрий расположился посредине кабины, повернулся лицом к двери, закрыл глаза, сосредоточился. Вспомнился жест Коряцкого — ладонь вверх, пальцы на лоб. Особый знак? Мантра? Пароль?
Он повторил жест, страстно желая, чтобы включился механизм лифта, проговорил:
— Поехали, — и почти не удивился, когда дверной проем превратился в колючую стенку, а в теле возникло ощущение полета.
— Святой креститель! — прошептал Евхаристий сдавленным голосом. — Заработала!
Ощущение полета усилилось, к нему добавилось чувство невесомости, будто лифт начал падать в глубокую шахту. Но вскоре невесомость прошла, некоторое время лифт мчался стрелой (это ощущение сохранилось) сквозь пространство, затем дважды содрогнулся, замедлил скорость и остановился.
— Внимание! — скрипуче-жестким голосом проговорил Евхаристий. — Стреляйте в любого, кто появится, без промедления! Кифа, будь готов к проявлению!
— Я готов, владыка, — кивнул молодой монах, стискивая рукоять посоха.
— Выходим!
Дверь растаяла.
— Ты обещал… — начал Дмитрий.
Его толкнули в спину, и он вынужден был выйти вместе со всеми в знакомый коридорчик с грубо обработанными каменными стенами, освещенный рассеянным светом невидимых светильников.
— Где вход в хранилище? — прошипел Евхаристий.
— В тупике, — помедлив, указал на дальнюю стену коридора
— Это наша забота. Иди вперед!
Отряд приблизился к бугристой и слоистой стене, кажущейся твердой и монолитной.
— Что дальше?
— Вход открылся сам, мы ничего не делали.
— Ладно, проверим. — Евхаристий посмотрел на молодого спутника. — Кифа, открывай.
Монах поднял посох, загундосил что-то под нос, уколол стену острием палки.
Зашипело. Суковатая палка задымилась и вспыхнула зеленым огнем. Монах выронил ее с воплем, отскочил.
В то же мгновение стена потеряла плотность, стала зыбкой, как слой тумана, растаяла, являя взору еще один коридорчик, и навстречу взломщикам вышла тонкая высокая фигура в белой длинной рубахе, перепоясанной красным кушаком с кистями, в полосатых штанах и белых сапожках. Седой старец с посохом в руке.
Дмитрий сглотнул горькую слюну.
Перед ним стоял Хранитель мечей.
Старец посмотрел на всех прозрачно-голубыми глазами, перевел взгляд на Храброва:
— Витязь? Зачем ты привел сюда этих людей?
Дмитрий облизнул пересохшие губы:
— Они похитили мою невесту… простите, Хранитель…
— К дьяволу! — Евхаристий оттолкнул путешественника, шагнул вперед. — Отдай Чернобой, старик, и мы тебя не тронем!
Хранитель приподнял седую бровь:
— Евхаристий, сын Бориса-схимника, внук Аскольда-предателя, правнук Камилла-гонителя, потомок Чернаги-крестителя… Ты так и не успокоился, лелея мечту стать господином мира.
— Я уже господин! — оскалился Евхаристий. — Но буду Владыкой! Даже если придется… — …уничтожить полмира?
— А хотя бы и так!
— Ты — тварь, раб, сотворенный твоим трусливым черным божком! Ты не сможешь управлять миром, даже если тебе достанется черный меч. Это под силу только богорожденным. Вот ему, — кивнул старик на Дмитрия, — его друзьям. Но не тебе.
— Это мне решать, а не ему! Отдай меч по-хорошему. Иначе я все равно возьму его, но уже по-плохому!
— Попробуй.
Хранитель поднял свой отполированный до янтарного блеска посох. Евхаристий тоже рванул вверх свой. С острых концов палок сорвались молнии — огненно-золотистая и сине-фиолетовая, столкнулись в воздухе. Раздался шипящий визг, вспыхнул клубок радужного пламени, резанувший по глазам.
Евхаристий с криком отбросил задымившийся посох, обернулся к телохранителям:
— Огонь!
Трое кожаных, придя в себя, открыли стрельбу из пистолетов, четвертый навел на Хранителя неизвестно откуда взявшийся новейший многозарядный гранатомет «каракурт».
— Ложись!
Все попадали на пол.
Дмитрий рванулся к стрелку, но споткнулся о тело молодого монаха и упал.
Ширхнула огненная дуга, за ней другая и третья. В проеме двери лопнули три гранаты, с визгом разлетелись осколки.