Земля Горящих Трав
Шрифт:
Сеславин уронил на грудь голову, в безжизненной позе подавшись вперед. Ярвенна, поддержав мужа за плечи, уложила на землю.
Ему по-прежнему чудились пещеры, озера, образующиеся в подземных полостях, естественные колодцы и шахты. Там вода была мертвой от соли или, смешиваясь с известью, превращалась в камень, и стояла вечная тишина. Но в ней шелестели звуки миллионов капель и стекающих по стенам ручьев. В темных залах ползали улитки со светящимися раковинами. Сеславин упорно искал выход, чувствуя, что в самой глубине дышит демон-пожиратель, победивший враг Духа — паразит.
Сеславин
Он проспал до вечера под навесом на краю поляны. Вечером вместе с Ярвенной и Стивратом они вернулись в Лесную Чашу.
Здесь Сеславин жил в комнате старшего брата Ярвенны на втором этаже большого дома. Братья-погодки выросли и разъехались. Младший учился на первом курсе в Даргородском университете и собирался стать смотрителем полевых угодий. Старший брат уехал к морю Хельдвик — в Ирменгард, поступил на судостроительный факультет и проходил практику на верфях.
Сеславин не только ощущал себя, но и внешне выглядел путником, который пришел из дальних мест, испытав по дороге нужду и опасности. Мать и отец Ярвенны с тревогой поглядывали на него, уходившего из дома лишь нынче утром, а вернувшегося, как после долгих скитаний. Казалось, он нетвердо помнит даже расположение комнат.
Со слов мужа Ярвенна записала его видения. В открытые окна долетали свежие запахи сада. Над письменным столом были прибиты полки, на которых стояли детские книжки о приключениях, а в углу — деревянный, тщательно вырезанный меч и детский лук со стрелами.
— У братьев, когда они учились в школе, здесь была сторожевая башня, — объяснила Ярвенна и подошла к окну. — Тут они несли дозор.
Сеславин лежал на диване. Он смотрел в потолок, запрокинув голову на подушку.
— У нас в Обитаемом мире давным-давно не было войн, — вдруг задумчиво проговорил он. — А я даже оглянуться не успел, как стал воином. И Аттаре стал воином на Земле Горящих Трав. У меня тоже когда-то был деревянный меч…
Ярвенна села на подоконник. В руках у нее все еще была тетрадка и карандаш.
— Спи, — сказала она и без улыбки добавила. — Воин… Пока дома, спи.
Ночью на веранде светло и прохладно. В небе стоит яркая луна, настольная лампа похожа на такую же луну, только в абажуре. В углу валяются каркасы нескольких недоплетенных корзин: Аттаре забросил это увлечение, и они пылятся, в них поселились цикады.
Аттаре писал монографию, два дня в неделю отдавая чтению лекций в университете. Он по-прежнему носил бороду, по деревне ходил босой и время от времени отправлялся с мотыгой в общинные виноградники.
Каждый рассвет Аттаре шел к морю. В голубой вышине ему иногда чудилось пустое место: место, где должен быть виден его летящий крыломах. Аттаре швырял в море камешки, залезал на большие валуны
"Чепуха! — думал он по пути домой. — Ничто не мешает мне летать. В школе ребята построят крыломах, я, конечно, приду на испытания…". Аттаре вспомнил о небесной колеснице Стелаиса: неболете, который должен быть запряжен крылатыми существами. Сколько махов он сможет пролететь? Но у Аттаре еще будет возможность провести этот опыт. Землепроходцы когда-нибудь найдут способ истребить паразита в мире Горящих Трав. И однажды в Тиевес будет построен громадный амфитеатр. Люди придут, рассядутся на скамьи. Им выдадут бинокли. И над головами зрителей по кругу начнутся первые в мире гонки на неболетах…
"Да я и сейчас могу вернуться на Землю, — говорил себе Аттаре. — Подать заявление в Комитет: прошу, учитывая мой опыт… Чепуха! Почему меня туда так тянет?.. Я пишу фундаментальный труд! Он действительно будет иметь значение, я введу в научный обиход огромный, еще не освоенный материал. Моя теория даст ключ к пониманию всей культуры Древней Тиевес!".
Но Аттаре не становилось легче. "На том берегу мое счастье, а мой меч и мое сердце на этом", — пелось в одной песне на древнем наречии Оргонто. Аттаре писал свою монографию с тем чувством, с которым в разлуке пишут письмо к любимой.
Накануне у Аттаре был долгий разговор с матерью. Та сказала, что хочет посватать за него Джолу, дочь соседки, совсем молодую девушку, только что поступившую в техникум на факультет виноделия. Так еще в старину родители иногда сами выбирали сыну невесту или дочери — жениха, но этот обычай сильно изменился с тех пор, как браки заключались насильно, семейной властью. Теперь для Аттаре и Джолы родительское сватовство сводилось лишь к тому, что обе семьи хотят познакомить их ближе и рассматривают как возможную и даже желательную пару.
В ответ на слова матери Аттаре смутился:
— Джола, мама? Я ее помню вот такой, — он выпрямил ладонь над полом. — Ты уверена, что она захочет со мной встречаться? Наверное, она ждет, что неожиданно полюбит необычного, незнакомого человека, а тут ей скажут: выходи за соседа, которого ты знаешь с детских лет. Мне кажется, сейчас Джоле это будет очень скучно.
Аттаре сидел в плетеной подвесной койке на веранде: здесь он обычно спал, проработав всю ночь.
— А ты бы пошел на свидание с ней? — серьезно спросила мать.
Она окинула взглядом письменный стол, заваленный рукописями. Листы были сложены в стопку и придавлены статуэткой бородатого древнего философа, чтобы ветер не разметал их.
— Я — другое дело, — Аттаре помолчал. — Ты права, мама, мне пора подумать о собственной семье. И я, похоже, куда меньше романтик, чем сам от себя ожидал. Я не ищу таинственную незнакомку и охотно бы познакомился с девушкой, которую выберешь ты. Но Джола… У нее еще слишком многое впереди.
— А у тебя многое позади? — поняла мать, остановив проницательный взгляд на лице Аттаре.