Земля королевы Мод
Шрифт:
– Заходи, Даша, – пригласила я.
– Анжелика Андреевна, вы сами с ним поговорите, ладно? – с порога попросила она. – В смысле, с врачом. У вас лучше… Спросить и все такое…
– Конечно, конечно, – согласилась я. – Но только в том случае, если он или она придут до трех. Позже мне на работу.
Я почти дословно могла поведать Дашке все то, что скажет о Фросе участковый врач, но мне не хотелось раньше времени лишать девушку иллюзий. В конце концов – я же сама зачем-то его вызвала!
– Хорошо бы раньше трех, – пробормотала Дашка. – И еще, Анджа, вы вот знаете что… Вы
– Дашенька, дорогая, – искренне растрогалась я. – Я тебя прекрасно понимаю, и, разумеется, все скажу врачу, но, видишь ли, от старости лекарства пока не придумали. А Фрося, к сожалению, уже очень, очень старая…
– Все равно! – Дашка упрямо выпятила нижнюю губу, вмиг сделавшись похожей на большого карася. – Пусть лекарства скажет, – помолчав, она добавила. – Я, если хотите, для себя стараюсь. Как вы, Анджа говорили: «позиция разумного эгоизма». Пока Фрося есть, мне все кажется, что и бабуленька моя не до конца умерла…
«Позиция разумного эгоизма» – надо же! Я удержала в себе неуместную по теме улыбку. Вот уж не угадаешь, где Чернышевский отзовется! Но, в общем-то, все сходится. Бедная лиговская Дашка, судьбой загнанная на боковые пути огромного вокзала жизни, попросту стесняется в себе высоких и чистых порывов души, и, как и герои Чернышевского, ищет им какие-то рациональные объяснения. Ей кажется, что все высокое и чистое в этой жизни предназначено для книжных, киношных или уж рекламных героев.
Смотреть на тусклое лицо пришедшей врачихи было скучно и я смотрела на ее руки – руки профессионала. Словно отдельно от хозяйки, они ловко простукивали почти отсутствующую Фросину плоть, мерили давление в замедляющей свой бег крови, считали пульс, потом достали из чемоданчика какую-то ампулу, одноразовый шприц и быстро, почти незаметно сделали укол. Руки были поистине умелыми. Врачиха носила на пальце толстое и потертое обручальное кольцо и, кажется, зубами обгрызала заусенцы.
Я честно выполнила Дашкину просьбу, а врачиха в ответ также честно прописала Фросе какое-то неизвестное мне, явно современное средство для поддержания сердечной деятельности.
В коридор я вышла вместе с ней, оставив Дашку у Фросиной постели.
– Может быть, еще что-то надо сделать? – спросила я. – Может, в больницу, обследование?
– И-и-и, милая! – врачиха залихватски и почти весело взмахнула рукой, в которой мне вдруг помстился клетчатый платочек. – Что в той больнице, если человек себя пережил? Да только у меня на участке, здесь, по коммуналкам, с десяток таких одиноких лежат – смертушки ждут. А всего?… Но если внучке тяжело будет, уход, все такое, – врачиха снова стала деловитой и серьезной. – Тогда вызывайте, конечно, будем
Я не стала объяснять врачихе, что Дашка не родственница Фросе, и не стала спрашивать, кого, куда и зачем оформлять. Надо будет – разберемся, – решила я. У нас в квартире уже и без того на текущий момент много всего «оформлялось». Два уголовных дела, опека над сиротами… Пока достаточно!
Огромная Зина как бы не с удовольствием вместе с Дашкой взяла на себя заботу о почти невесомой и с каждым днем тающей Фросе. Ходить за больной казалось ей гораздо естественнее, чем ходить в Эрмитаж. На каком-то уровне сознания я не могла с ней не согласиться.
Звонок сначала робко позвонил один раз (к Фросе), потом еще один, потом два (Кривцовы), потом три раза подряд (ко мне). Слегка удивившись, я отложила книгу, слезла с кресла, в котором сидела с ногами, надела тапки и пошла открывать, зная, что Зины и детей дома нет.
На пороге стояла довольно молодая женщина в наброшенном на плечи сером пальто и матерчатых туфлях, на которых темнели мокрые пятна. Усталое лицо женщины показалось мне смутно знакомым. Я решила, что она уже приходила к нам менять книги, и я мельком видела ее в коридоре. Но сегодня был отнюдь не вторник, а наша «библиотека» работала строго по расписанию – таково было мое изначальное условие.
– Здравствуйте, – ответила я на осторожное приветствие. – Кто вам нужен? Что вам угодно?
– Я… я вообще-то не знаю… Может быть, у вас тут девушка живет… Такая… крепко сложенная…
– Даша? – догадалась я. – Вы хотели позвонить к ней? Ее фамилия Смирнова, но сейчас ее нет дома. Она на работе, на рынке. Может быть, что-нибудь ей передать?
– Да нет. Мы с ней, с… Дашей, даже не знакомы… Хотя знакомы, конечно… То есть, я опять не так выразилась. Я просто не знаю, кому сказать. Вот, прибежала, пока ребенок спит, а получается – глупость вышла. Может быть, вам?
В моих мозгах что-то смутно забрезжило. Какая-то едва ощутимая ассоциативная цепочка протянулась сквозь невнятные намеки загадочной незнакомки.
– Пройдите сюда, – решительно сказала я. – Снимите мокрые туфли и оденьте вот эти тапки. Заходите в комнату. А теперь сядьте вот здесь и скажите мне то, что собирались сказать неизвестно кому. Мое имя – Анжелика Андреевна Аполлонская. Я психолог.
– Очень хорошо! – обрадовалась женщина и улыбнулась. Улыбка у нее была удивительно хороша – свеча и родник. Она осветила и умыла лицо – в остальном простенькое и незначительное. – Меня Ксенией зовут.
– Очень приятно, – кивнула я. – Рассказывайте, Ксения.
(Я торопилась, потому что ни на мгновение не забывала о спящем где-то ребенке. Надеюсь, она не у парадной в коляске его оставила? Может быть, следовало попросить ее принести ребенка с собой? Чем бы нам помешал спящий ребенок? Или он уже большой, лет пяти, и спит дома?)
– Я от соседок слышала, у вас тут женщину убили, – сказала Ксения и секунд пять помолчала, скорбно поджав губы и выражая тем самым уважение к случившейся смерти. – В квартире, говорят, никого не было, а потом она с работы пришла, тут ее и… А я ее видела – вот что сказать хочу.