Земля Кузнецкая
Шрифт:
— Молодец! — обрадовался тот. — Значит, жив? И орденов дай бог каждому! Ну, да на то ты ведь и шахтер бывший!
— Почему же бывший?
— Ну как же, у вас ведь там была совсем другая наука, от шахты-то она отучила. А вообще не теряйся, мы тут тебя быстро подтянем. Заходи вечерком потолковать и, кстати, благополучное возвращение вспрыснуть.
В тот же вечер Рогов наведался к однокашнику. Семен Стародубцев успел, оказывается, обзавестись семьей.
— А как же, — басом говорил он, улыбаясь и потирая руки. — Мы хотя и ночей недосыпали, уголек
— Опять за графинчик? Боже мой, когда же конец этому будет? — отозвался из кухни сонный голос.
Семен виновато усмехнулся:
— Строговата она у меня… Извини, брат…
Вспомнили старых знакомых.
— Колька Семенцов? — переспросил Стародубцев и с досадой махнул рукой: — Э, брат, хватился! Его теперь не достанешь, второй, год трестом заведует. Встретились недавно на совещании и поговорить не смогли.
— Зазнался?
— Да незаметно как будто… Дело, по-моему, в масштабах. У него четыре шахты, а у меня всего подземный транспорт на одной. Слава в этом, сам знаешь, не велика. — Семен лукаво подмигнул. — A ты не крути головой, думаешь — я за славой гонюсь, за орденами? Где уж там! У меня сейчас в чем главная задача? Работать так, чтобы от других не отстать да семью вот обеспечить всем необходимым.
Вспоминая эти сентенции, Рогов невольно приходил к выводу, что он или не знал Стародубцева в студенческие годы, или человек на самом деле неузнаваемо изменился.
Сейчас Рогов прошел в кабинет Стародубцева. Начальник транспорта, не подавая руки, кивнул небрежно.
— Здравствуй. Подожди, я вот разделаюсь с этим партизаном.
«Партизан» — низенький паренек, курносый, с выпуклыми смышлеными глазами — стоял перед столом и в упор, но без всякого интереса разглядывал начальника.
— Ну что ты на меня уставился? — крикнул Стародубцев.
Паренек свел губы трубочкой:
— А что мне… Время свободное, вот и уставился.
— Отвечай по существу! Слышишь?
— Слышу.
— Под суд тебя, мальчишку, надо…
— Чего вы меня пугаете? Суд-то советский…
— Видел? — Стародубцев оглянулся на Рогова. — Какой грамотный! Да ты понимаешь… — закричал он, снова обращаясь к парню: — Ты понимаешь, чем это пахнет? Ты знаешь, в какое время мы работаем? Видишь вон лозунг: «Все силы на выполнение послевоенной пятилетки!» Все силы! А ты что делаешь? Ты не выполняешь приказа.
— Потому что незаконно, — тихо возразил парень. — Мало ли что… Меня учили на забойщика, а вы суете куда ни попало.
— Тебя государство имеет право послать куда угодно!
— Так то ж государство, а то вы…
Стародубцев вскочил, растерянно потоптался и наконец, трагическим жестом показав на дверь, прошептал:
— Выйди!
Забойщик
— Семен, у меня неотложное дело, — прервал его Рогов.
— С вагонами? — взъерошился Стародубцев. — Не дам! Шахту и так лихорадит — ни днем, ни ночью покоя нет, а тут еще ты со всякими экспериментами.
— Но цикличность не эксперимент!
— Все равно! Не дам! Я и так уж собирался жаловаться на твое самоуправство. Хватаешь порожняк направо и налево, дежурный диспетчер то и дело кричит по телефону: «Опять Рогов!»
— Значит, не дашь?
— И не проси.
Не простившись, Рогов вышел.
ГЛАВА II
Из-за порожняка пришлось все-таки повоевать на следующий день.
— Начальнику пожалуюсь! — крикнул вслед ему транспортный десятник.
— Хоть черту! — добродушно отозвался Рогов, довольный тем, что уголь сегодня пойдет без задержки.
И тут же он услышал доносившийся из полевого штрека сердитый крик Стародубцева. Второй голос принадлежал пожилому, обыкновенно спокойному проходчику Вощину.
— Какое вы начальство? — гудел проходчик. — Какое вы начальство, если в вас соображения ни на копейку!
— Об этом государству известно, какое я начальство! — кричал Стародубцев. — Поэтому я не позволю..
— Где же государству усмотреть за такими…
— Не позволю! — внезапно взвизгнул Семен, но, увидев Рогова, плюнул. — Вот полюбуйся: плоды твоего руководства. Этот тип крадет из квершлага четыре рельсовых звена и приспосабливает здесь разминовку. Для чего, спрашивается, если в наряде этого не значится?
— Для того, чтобы груз не катать за двести метров, — спокойно возразил Вощин и ожесточенно стал вколачивать костыль в шпалу.
— А кто разрешил?
— Это я приказал взять рельсы, — вмешался Рогов и не торопясь начал расспрашивать проходчика о смене.
— Будьте покойны, — отозвался тот, — костыли не хитрое дело заколачивать. По мне поскорее бы к забою.
— Ну, ладно… — медленно, с угрожающими нотками в голосе проговорил начальник транспорта. — Я, Павел, терпеливо сносил твои фокусы, а теперь хватит! Для меня интересы производства дороже товарищеских отношений. Мы будем говорить где следует!
— Знаешь что… — Рогов так быстро повернулся к Стародубцеву, что луч лампы молнией пробежал по стойкам.
Может быть, и не сдержался бы он сейчас, и поговорили бы они очень крупно, если бы в этот момент из штрека не вывернулся горный мастер.
— Павел Гордеевич, в лаве беда! — еще издали закричал он. — Кровля поползла начисто!
— Ты слышишь? — почему-то обрадовался Стародубцев. — Я же тебя предупреждал, что все твои затеи с цикличностью при кашей кровле — рискованное дело.
Рогов мельком провел лучом по сухому рябоватому лицу Семена, словно вычеркнул его из разговора, и отрывисто стал выспрашивать мастера про обстановку в забое.