Земля мертвых душ
Шрифт:
— Ужасно, — тут я не стала особо притворяться. — Просто ужасно. Холод, неудобства. Помыться, и то проблема, я уже не говорю о рационе. Под конец готова была заплатить золотом за обычный горячий пирожок и чистое бельё.
— Понимаю, — Надин манерно присела на кончик стула, гостеприимно указав мне на почётное место справа. — Хотя мне не довелось испытать подобные тяготы, но вчера я едва не уснула в купальне от усталости… Где вы остановились?
— У родственников моего…возлюбленного.
— Ах, как много бы я дала, чтобы в этом путешествии у меня был столь мужественный…спутник, — мечтательно улыбнулась Надин. — Увы. Я связана кое-какими обязательствами. Да вы вскоре познакомитесь с ним. Необычный человек. Маг в самом полном смысле этого слова. Смотрите, не попадитесь
— Это тот самый маг, о котором вы говорили ещё в Масенте? — поинтересовалась я.
— Да, это он, — кивнула магичка. — Я рассказала ему о вас, он одобрил… и наши беседы, и возможную выработку совместных действий. Желаете с ним познакомиться?
— Если вы считаете это нужным, то да.
— Увы. Он будет дома только к обеду… Не желаете ли что-нибудь выпить?
— Боюсь, мне совсем противопоказан алкоголь, — я состроила смущённую физиономию. — Видите ли, мне от него становится плохо, и…
— Как жаль… Тогда, быть может, вы согласитесь на прогулку? Я вам покажу такое чудесное место! Это совсем рядом, недалеко от центральной площади.
— Что ж, прогулка — это замечательно. И погода отличная… Э-э-э… Надин, а что вы собираетесь надеть? — я бегло оценила её «домашний» наряд и снова убедилась в полном отсутствии вкуса у столетней магички.
— Вот как раз о вечных женских темах я и хотела с вами побеседовать, — Надин со смехом вскочила и повлекла меня за собой. — Вынуждена с вами согласиться, я не всегда удачно выбираю…концепцию наряда. К величайшему сожалению, признаю сие и каюсь. Но ведь всегда можно найти выход, не так ли?
Её гардеробная комната была… Ну, словом, если в нашей хрущёвской «трёшке» убрать стену между гостиной и кабинетом, как раз получится именно такое помещение. Разнообразные наряды висели на проволочных «плечиках» — «тремпелях» по-харьковски, — лежали на многочисленных полках всевозможные шляпки, обувь всех фасонов и расцветок стояла в два ряда, а противоположную от двери стену украшало большое зеркало. Учитывая стоимость здешних зеркал, на это роскошество в человеческий рост было потрачено не меньше двух золотых. Пятилетний чистый доход Масента. Причём здесь наличествовали не только вещи из нашего мира, но и изделия местных портних.
— Удобнее всего следовать здешней моде, — призналась Надин, прикладывая к себе то один костюм, то другой. — Никакой фантазии, а расцветку подобрать проще простого. Но я, как и вы, не желаю строго следовать местной моде. Помогите же мне выбрать стиль, дорогая Стана.
Грандиозное собрание вещей нашего мира. Не нужно быть оракулом, чтобы догадаться, куда подевались хозяйки этих платьев, костюмов, туфель и шляпок. Но… Я пришла сюда не обличать, а делом заниматься. Потому, засунув гнев куда подальше, принялась копаться в тряпках с упоением дамочки-шопоголички. Мы убили на это увлекательное занятие не меньше часа, но по итогам вышел совсем неплохой результат. Вместо сумбурного сочетания разнообразных эпох, каковой являлось одеяние Надин, получился эдакий строгий английский стиль. Тёмно-зелёное пальто с пелеринкой и чёрной отделкой, такая же шляпка с чёрным же пёрышком, опять-таки чёрные ботиночки, перчатки и сумочка, минимум косметики — и магичка преобразилась. Просто иллюстрация к «Мэри Поппинс», а не зловредная колдунья и интриганка… За её показной добротой и простотой я видела ещё живую, но почерневшую от злобы душу, которая словно ощупывала меня с головы до ног. Нет ли подвоха? Умом-то она понимала, что я не стану её подсиживать, травить ядом или отбивать её ненаглядного мага, но с нажитыми за век инстинктами магички Надин ничего поделать не могла. Вопрос выживания. Такие, как я, в её окружении либо долго не живут, либо сливаются с окружающим фоном до полной неразличимости. Выживают и добиваются успеха такие, как она — маниакально подозрительные и всегда готовые нанести удар первыми. Спорю на велосипед, пока мы занимались выбором костюма, она уже придумала парочку способов прижать меня к ногтю, если я подам хоть малейший признак враждебности.
А место, которое она хотела мне показать… Да-а-а. Ожидала увидеть всякое,
— Её высочество княгиня — потрясающая художница, — говорила Надин, медленно проводя меня мимо картин в рамах из ценных пород дерева. — Какое чувство цвета и перспективы! Какие пейзажи! Впрочем, она пишет и портреты. Взгляните, дорогая Стана, вот этот…
С полотна на меня смотрел… Если бы составляли фоторобот идеального мужчины, наверное, получилось бы что-то в этом роде. Шатен лет двадцати пяти с идеальной фигурой и невероятно пропорциональным лицом, излучавшим одухотворённость, ум и властность. Художница явно любила этого мужчину, но я бы поостереглась иметь дело с таким: в его глазах я увидела едва заметный огонёк фанатизма. Абсолютной и неколебимой уверенности в собственной правоте.
— …его высочество князь собственной персоной, — продолжала магичка, взявшая на себя роль экскурсовода. — Взгляните, как глубоко прописан самый дух его высочества. Мне даже страшно становится: иногда боишься, что он вот сейчас шагнёт из рамы, и… Ох, простите, это уже из области глупых романов. Лучше взгляните сюда, здесь портрет мага Шоннара, одного из архитекторов княжеского дворца…
А вот этот портрет писался уже для убийства времени, не иначе. Видно было, что лицо прописано намного лучше всего остального, да и то художнице вскоре прискучило это занятие. Портрет не стал отражением души, как изображение князя. Он так и остался куском холстины, испачканной красками. Я думала, это от небольшой любви к персоне мага, но и прочие шедевры творчества княгини тоже не впечатляли. Высокохудожественная, талантливая, с великолепным подбором цвета, но всё-таки протокольная мазня ради поддержания репутации. Ни капли души изображённых на портретах, ни капли души самой художницы в пейзажах.
Ей, княгине этой, плевать на всё и всех, кроме князя. Вот оно, воплощённое равнодушие.
Павильон сразу стал мне противен. Я пожаловалась на выдуманную мигрень и попросила Надин вернуться в особняк. В ответ мне достался слегка удивлённый взгляд, но мигрень — дело серьёзное. В начале двадцатого века почиталась чуть ли не корнем всех болезней и вполне достаточной причиной покинуть людное место. По возвращении в особняк мне был предложен ягодный отвар. Конечно, что-либо пить в доме магов чревато неприятными последствиями, но я не видела ни одной причины, из-за которой Надин могла бы меня притравить. Я ей нужна, а значит, никакого яда в чашке быть не должно… Вот чёрт, уже начинаю думать, как настоящая ведьма.
Вон из этого мира, и как можно скорее!
Сделав вид, что мне немного полегчало, я поблагодарила Надин за заботу.
— Не стоит благодарности, — та небрежным жестом подозвала служанку, чтобы девушка прибрала чашку, и поставила шикарнейшую сферу тишины. — В первое посещение зеркальной галереи у меня так закружилась голова, что я едва нашла силы дойти до выхода. Она… захватывает. Словно видишь тысячу дверей, ведущих в тысячу комнат, и в каждой комнате — ты сама. С непривычки становится дурно, но затем каждый раз приходишь туда, как в дом старых знакомых… Это чудесное воспоминание, дорогая Стана, и я намерена хранить его весь остаток жизни, сколько бы мне ни было суждено.