Земля негодяев
Шрифт:
Неподалеку, на границе освещенного пространства, возвышалось бамбуковое сооружение, похожее на клетку без верха — или, скажем, на детский манеж. Спустя мгновение Сан Саныч понял, что это, собственно, и есть детский манеж, причем отнюдь не пустой. На груде мятых одеял восседал розовый пухлощекий младенец. Дитя задумчиво грызло соску и рассматривало нежданного гостя большими темными глазами. Капитан улыбнулся и подмигнул.
— Привет! Тебя как звать-то?
Ребенок явно заинтересовался новым человеком: он перекатил пустышку в угол рта и прижался розовым личиком к прутьям.
— Что, ушла мамка твоя? Не горюй, скоро
— Скучаешь тут, поди? Хочешь, сказку расскажу? Э-э… — Сан Саныч честно попытался припомнить хоть одну: что-то ведь было про Царевну-лягушку… Или это, «мимо острову Буяну, к славному царю Салтану…» — как же там дальше-то? В голову лезли дурацкие обрывки детских стишков.
— Э-э… Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…
Младенец смачно выплюнул соску.
— С корнем выдрали язык, наступили на кадык… — издевательским тоном продолжило дитя.
Гаргулов выпучил глаза.
— Пообкусывали пальцы! Раздавили ему яйца! Ножичком глаза проткнули! Штопор в уши завернули! — Младенец разошелся, он достал откуда-то погремушку и дубасил ею бамбуковые жерди барьерчика в такт стихам.
— Попу кипятком облили! По кишкам кувалдой били! Ноги поломали дверью… Больше нет ментам доверья!
И тут нервы капитана не выдержали: то ли контузия сказалась, то ли подспудное напряжение последних часов, а верней всего — и то, и другое вместе. Сан Саныч Гаргулов, прожженный оперативник, прошедший огонь, воду и лихие девяностые, самым позорным образом потерял сознание — второй раз за эти сутки.
…Раздвинем толстые, упругие, цвета йода ветви, украшенные бахромой нежных отростков; скользнем в хитросплетения пузырчатых, кожистых, изумрудно-зеленых лент. Раздвинем и их. Отсюда, с невысокого обрыва, открывается превосходный вид: белые, розоватые и красные кораллы сплетаются в чудесной гармонии, рождая высокие стрельчатые арки, мощные контрфорсы и витые колонны. Шпили и купола играют жемчужными переливами — они покрыты перламутром; он не меркнет и не тускнеет. Стайки разноцветных рыбешек денно и нощно вьются над этим великолепием, наводя чистоту, не давая зарастать водорослями роскошному ансамблю.
Это Донный Замок, сердце Джеппы. Окна его — словно живое серебро: внутри здания воздух. В этом замок сродни жилищу паука-серебрянки; но отнюдь не паутина удерживает живительный газ на глубине в несколько десятков метров, а воля Господина Хрустальное Озеро. Подобно раковине, скрывающей мягкое тело моллюска, замок является его частью, зримым продолжением «эго». Но и сам он является частью замка, этого сложного, хитроумного организма, конгломерата живой материи и солей кальция…
Неуловимый Джо толкнул дверь и с некоторой опаской заглянул внутрь. Взгляду его открылся большой зал — почти пустой, если не считать толстых колонн, поддерживающих потолок, и письменного стола в центре помещения. Между стенами и потолком оставался небольшой зазор. Оттуда проникал неяркий свет. Пол устилали соломенные циновки. За столом сидел мужчина в широкополой шляпе с откинутой вуалью и что-то писал, не обращая никакого внимания на вошедшего.
Сидящий за столом, наконец, оторвался от своей писанины, поднял голову и улыбнулся. У него было породистое, хотя и несколько лошадиное лицо, обрамленное прямыми светлыми волосами. На кончике носа сидели круглые очки, в уголке рта расплывалось чернильное пятно — должно быть, он имел привычку в задумчивости покусывать кончик пера.
— Чертахи передали, ты хочешь меня видеть, юноша. Итак?
— Чертахи? Какие чертахи? — не понял Джо.
— Птицы, — терпеливо пояснил собеседник. — В Аристопале их называют герцоговыми воронами, что с орнитологической точки зрения совершенно неправильно, хотя в определенной мере лестно для меня… Но ты не местный, конечно: здесь даже самый последний дурачок не решится выйти на открытое солнце… Кто ты и откуда?
Джо задумался: объяснить произошедшее было не так-то просто — даже себе самому.
— Впрочем, «откуда» не столь существенно. — Собеседник уловил колебания молодого человека. — Для меня куда важнее, что ты собой представляешь — и что умеешь делать.
Мозги Дурко очередной раз переклинило. Костя Кролик как-то раз поделился с Гаргуловым теорией, согласно которой многочисленным отпрыскам Илдерберри не хватало в башке некой маленькой, но важной детальки, из-за чего представители этой «славной» династии то и дело шли вразнос…
— Я — Неуловимый Джо! — гордо сообщил Джо. — Случилось страшное: мне на хвост сел шериф, тот еще волкодав… Но я стряхнул его со следа — и очутился здесь.
Человек за столом сцепил тонкие пальцы под подбородком и задумчиво хмыкнул.
— Я не все понял из твоей речи, юноша, но думаю, уловил главное: там, откуда ты прибыл, у тебя возникли небольшие проблемы.
— Типа того, — небрежно ухмыльнулся Джо. — Но я же Неуловимый!
— Стало быть, ты ловок уходить от засад и погонь, и наверняка знаешь всякие маленькие хитрости?
— Ага…
— Замечательно! — сидящий за столом улыбнулся и снял очки.
Глаза у него были серо-зеленые, водянистые, чуть навыкате.
— Тебе будет интересно узнать, юноша, что как раз такой человек мне и нужен. Сколько ты хочешь за свои услуги?
Джо почесал затылок.
— А че делать-то надо?
— О, ничего особенного! — улыбка стала шире. — Просто небольшая разведка. Прогуляешься до соседнего города — и сразу обратно, расскажешь мне, что там и как… Мы поступим следующим образом: Танто проводит тебя в отдельные покои. Ты сможешь отдохнуть и слегка подлечить солнечные ожоги — полагаю, они уже досаждают тебе, а будут досаждать еще сильнее…