Земля несбывшихся надежд
Шрифт:
Великий день настал. Наш маленький дом, наверное, тяжело вздыхал и стонал под весом многочисленных толстух средних лет, которые так и шныряли повсюду. Воздух был наполнен любимым маминым ароматом черного карри. Я сидела в своей комнате, наблюдая за всей этой суетой. Постепенно волнение охватывало меня все больше и больше, А когда я приложила ладони к щекам, они просто пылали.
— Давай-ка на тебя посмотрим, — сказала мама после того, как проворные руки нашей соседки Пунамы заплели и закололи на мне шесть метров прекрасного красного с золотом сари. В течение целой минуты мама просто смотрела на меня со странным чувством грусти и радости. Потом она смахнула слезинки с уголков глаз и, будучи не в силах говорить,
— Не облизывай губы, — командирским голосом произнесла женщина.
Я с серьезным выражением кивнула головой, но искушение вытереть толстый слой остро пахнущей краски преследовал меня до того момента, пока я не увидела жениха. Тут я забыла не только о краске на губах, но и обо всем остальном. Время остановилось, и мое детство ушло навсегда.
Обвешанная драгоценностями, я в сопровождении женщин вошла в большой зал, жених ждал меня, стоя на помосте. Но когда мы прошли второй ряд лавок, на которых сидели гости, я больше не могла сдерживать любопытство и, без тени смущения подняв голову, посмотрела на него. Волнение охватило меня. Мои колени ослабели, и я едва не споткнулась. Сопровождающие меня тетушки тут же крепче подхватили меня под руки. Я услышала неодобрительный шепот у себя за спиной:
— Что такое случилось с этой девушкой, у которой кожа такого благородного цвета?
А дело было в том, что эта девушка просто увидела своего жениха. На возвышенности меня ожидал самый большой человек, которого я когда-либо видела в своей жизни. Его кожа была настолько черной, что отсвечивала на солнце, как пятна нефти отсвечивают в лунную ночь. Седина обрамляла его виски, как обрамляет она крылья хищной птицы. Под широким носом желтые зубы выступали вперед настолько сильно, что он не мог полностью закрыть рот.
Страх охватил меня при мысли, что этот человек будет моим мужем. Мои глупые романтические мечты развеялись как дым. И неожиданно я вдруг почувствовала себя очень маленькой, одинокой и печальной. С этого момента любовь для меня стала как червь в яблоке. Каждый раз, когда мои зубы натыкались на ее мягкое тело, я уничтожала ее, а она, в ответ, вызывала у меня приступ отвращения. Застыв в панике, я начала искать среди присутствующих того, кто поддержит меня.
Мои глаза встретились с мамиными — она счастливо улыбалась мне. В ее глазах светилась гордость за меня. Я не могла разочаровать ее. Она хотела для меня хорошего. На фоне нашей нищеты богатство моего жениха ослепило ее, скрывая от взора все остальное. Я продолжала идти к жениху. Я не склонила голову, как то предписывается скромным невестам, а посмотрела прямо в лицо своему будущему мужу со страхом и вызовом одновременно.
Наверное, я была вдвое меньше его роста.
Он поднял на меня свои маленькие черные глаза. Я посмотрела на его небольшие черные четки с раздражением. Он перебирал эти четки с выражением гордого обладания. Я заморгала. Страха уже не было, лишь в животе оставалась тяжесть. Я начала с ним детскую игру: кто кого переглядит. Звуки барабана
Неожиданно я почувствовала во взгляде мужа перемену. Выражение превосходства во взгляде сменилось удивлением, и, в конце концов, он опустил взгляд. Я победила уродливого зверя. Теперь он был жертвой, а я охотником. Я приручила дикого зверя силой только своего взгляда. Огонь загорелся в моей крови, лихорадкой растекаясь по всему телу.
Я обернулась посмотреть на маму. Она продолжала улыбаться той же самой гордой, одобряющей улыбкой, как и прежде, до моей мгновенной победы. Она ее просто не заметила. Только я и мой будущий муж почувствовали это. Я улыбнулась в ответ маме и, слегка приподняв руку, прикоснулась большим пальцем к среднему. Это был наш тайный знак, означающий, что все отлично. Дойдя до украшенного помоста, я дала возможность ногам отдохнуть, окунув их в цветочные лепестки, которыми был устлан помост. Я чувствовала волны тепла, которые исходили от моего укрощенного зверя, и страха больше не было.
Теперь он даже голову не повернул, чтобы посмотреть на меня. Остальная часть церемонии прошла как в тумане. Жених больше не пытался посмотреть мне в глаза своим сверлящим взглядом. И я тоже… Все оставшееся время церемонии я чувствовала себя так беззаботно, как и раньше, когда снова и снова ныряла в водопад за домом Рамеша.
В ту ночь я тихо лежала в темноте, когда он отбросил мою одежду и взгромоздился на меня. Он заглушил мой крик боли своей большой рукой, закрывшей мне рот. Я помню, что от его руки пахло молоком.
— Т-с-с-с… Больно бывает только в первый раз, — успокаивал он меня.
Муж был нежен, но мой детский разум был шокирован. Он сделал со мной то, что делают на улицах собаки, пока мы не начинаем лить на них воду, и они неохотно разделяются с разбухшей розовой плотью. Я ждала, что он вот-вот бесследно растворится, но его длинные зубы продолжали блестеть в темноте, а маленькие, как у крысы, внимательные глазки влажно мерцали. Иногда в темноте поблескивали золотые часы, которые так впечатлили мою маму. Я уставилась в эти открытые внимательные глаза, потом стала смотреть на его зубы. И все закончилось достаточно быстро.
Он лег на спину и обнял меня, как ребенка, который ушибся. Я лежала рядом с ним, напряженная и недвижимая, как полено. До этого я знала только мягкие объятия своей мамы, а тут резкость движений чужого мужчины… Когда его дыхание стало ровным, а конечности отяжелели, я аккуратно поднялась, чтобы не коснуться его, и на цыпочках подошла к зеркалу. Я в замешательстве смотрела на свое испуганное лицо, перепачканное слезами и косметикой. Что это он такое со мной сделал? Знала ли мама о том, что он будет со мной такое делать? И проделывал ли подобное мой отец с мамой? Я чувствовала себя грязной. По бедрам у меня стекала липкая жидкость вперемешку с кровью, и сильно болело между ног.
Снаружи при свете масляных ламп самые заядлые гуляки все еще смеялись и пили. В шкафу я нашла старое сари. Накинув на голову капюшон, я осторожно открыла дверь и выскользнула наружу. Я старалась двигаться бесшумно вдоль стены по холодному цементному полу, поэтому никто не обратил на меня внимания. Очень тихо я выскочила через задние ворота и вскоре стояла около колодца соседки Пунамы. Я разделась, дрожа как в лихорадке, и достала полное ведро мерцающей черной воды из глубокой ямы в земле. По мере того как ледяная вода стекала по моему телу, я начала рыдать. Гусиная кожа, покрывшая меня, только добавила неприятных ощущений. Я лила на себя ледяную воду до тех пор, пока мое тело полностью не онемело. Когда вода смыла с моего исстрадавшегося тела все слезы и кровь, я оделась и пошла обратно — в постель к мужу.