Земля незнаемая
Шрифт:
Подумал и тут же испугался своей мысли. А вдруг Василий догадается о ней?
Константин доволен, ещё ночь и день пути, и флот будет в Константинополе.
Жёлтый огонь свечи тускло освещает небольшую каюту со вделанными в стену резными шкафами. В одном хранятся мореходные карты и тяжёлые географические книги. На досуге Константин любит листать страницы из пергамента с описанием разных земель и народов. В другом шкафу - одежда и оружье.
Стены и потолок каюты из орехового дерева и ливанского кедра, узор к узору подогнаны. За стеной охрана переговаривается.
Под
В полночь ветер прекратился, паруса обвисли, и в воздухе стало душно. Небо затянули тяжёлые тучи. Бывалые мореходы взволновались: быть шторму. На дромонах и хеландиях бросились спускать паруса.
Ветер подул незаметно. Сначала тонко засвистело в верхушках мачт, потом посвежело, и снова всё стихло ненадолго, чтоб разразиться ураганом.
Море взыграло! Оно бросало на корабли горы воды, ломало мачты и смывало людей с палуб. Море озлилось! Оно швыряло дромоны и хеландии, опрокидывало их, бросало друг на друга. Треск кораблей и людские крики потонули в рёве ветра. Кормчий бессилен, когда море разворачивает судно бортом к волне, высотой как несколько императорских дворцов…
Шторм унялся к утру…
Константин привёл в Золотой Рог меньше половины флота.
СКАЗАНИЕ ПЯТОЕ
1
Печенеги, кочевавшие у хазарской границы, донесли до хана Боняка весть, что хазары силу собирают. А против кого она, то пока им неведомо.
Хан встревожился. Прошлое лето сын князя Владимира Борис с дружиной немалой на хвосте у орды висел. Ныне, когда не стало Владимира и у русов меж его сыновьями нет лада, Боняку самый раз завет отца выполнить, да не ко времени хазарин коня седлает.
Хан Боняк хана Булана позвал:
– Скачи в Тмуторокань, - сказал он, - зови князя Мстислава заодно на хазар пойти.
У хана Булана сборы недолгие. Отбили от косяка табун коней, в дар князю русов, отхлебнули кумыса из одной чаши - и готовы в путь.
Сто воинов взял с собой Булан. Отряд уж не так велик, но в степи до самого Танаиса родные кочевья, вежи одной орды Боняка.
Надвинув на глаза остроконечный войлочный колпак, хан Булан с высоты коня оглядывает покрытую зелёным разнотравьем равнину. Местами она горбится холмами, изрезана буераками. Хан Булан радуется; хорошие выпасы, сытым будет скот. Он причмокивает губами, торопит лошадь. Конь переходит на рысь. Булан оглядывается, воины не отстают, скачут следом. Табунщики гикнули, и дикие, необъезженные кони, подарок Боняка Мстиславу, вытянувшись полукругом, понеслись, храпя, выстилая траву хвостами.
Одутловатое лицо Булана, покрытое потом и грязью, улыбается. Пусть топчут степь печенежские косяки…
Через
Спешившись, Булан стал тут же, расставив колесом ноги и выпятив живот, покрикивал нетерпеливо.
Наконец плоты готовы. Печенеги опустили их на воду, сложили на них оружие, седла и одежду. Дождавшись, когда на той стороне табунщики собьют коней в табун, хан дал знак второй партии. Воины завели в реку лошадей, привязали к хвостам плоты и поплыли, держась за конские гривы…
За Доном повстречали русскую сторожу. На миг уловили зоркие глаза печенежского хана в высоком ковыле блеск железных шишаков и кольчуг. И нет никого.
Булан определил: сторожа мала, не больше десятка. Он хмыкнул, а вслух сказал ехавшему позади сотнику:
– Оросы рядом. Дозорных, что не углядели их, наказать…
А от русской сторожи отделился Василько и одвуконь погнал в Тмуторокань. Велел десятник Путята князя Мстислава упредить, что печенеги, числом до ста, с табуном идут. Ежели князя не будет, сказать о том воеводе Яну.
Сам же Путята с оставшимися воинами незаметно следом за печенегами пошли. Коням на морды сумки холщовые накинули, чтоб не ржали. У печенега слух острый.
Путята сразу определил: печенеги с миром идут, но не торговые, хоть и табун гонят.
«Верно, к Мстиславу», - подумал Путята, но, зная коварство печенегов, решил доглядать до конца.
Печенеги торопились, привалы делали короткие. Ночами от их костров тянуло запахом печёной конины, а к рассвету, затоптав огонь, они уже скакали дальше.
Хан Булан, хоть и больше не замечал русского сторожевого отряда, чувствовал: русские воины где-то неподалёку, они видят печенегов каждую минуту.
Булан посмеивался, говорил молчаливому сотнику:
– Пусть оросы идут по пятам, пусть гадают, зачем я, хан, еду к их конязю. Конязю Мстиславу тоже, верно, не терпится, из своей каменной кибитки выглядывает, меня, Булана, дожидается.
Сотник молчит, сотник весь внимание, он слушает хана, и хан снова довольно хмыкает. Степь не любит болтливых, подобных стрекочущим кузнечикам.
Ян Усмошвец заступил путь хану Булану. Князь не велел пускать печенегов в город. Пусть их отряд станет лагерем в степи, а хана Булана, чтоб не обидеть, сам воевода встретит и к Мстиславу приведёт.
Встретились на дороге печенеги с дружиной небольшой, натянули поводья, ждут. Русская дружина стоит спокойно. Впереди, без шишака и без доспехов, русый волос на плечи спадает, синее корзно внакидку, воевода князя Мстислава.
Воевода легко соскочил с коня, кинул повод отроку и в сопровождении толмача направился к хану. Когда приблизился и заговорил, Булан с трудом узнал в нем того отрока, что в войске князя Владимира под Переяславлем одолел печенежского богатыря.