Земля незнаемая
Шрифт:
С кургана Пров оглядывает степь. Поросшая высокой травой, она изобилует птицей. Вот высоко потянулись лебеди, а с ближней тихой речки снялась стая уток, со свистом пролетела над Провом. Хорошо ему и спокойно в степи, и не знает он, что уже несётся от дозора к дозору тревожная весть…
Оглянулся Пров назад. Внизу под курганом гридни его десятка уселись у костра, едят. Здесь же пасутся их нерассёдланные кони. Потом снова посмотрел Пров вдаль и вдруг увидел, вершник коня нахлёстывает, гонит во весь дух. Не
Тот уже поднялся, бежит с криком:
– Печенеги всей ордой в дне пути!
Подоспел десятник, приказал Прову:
– Не медли, скачи в Киев к воеводе Александру!
В полночь добрался Пров до города, проскакал, будоража собак, по безлюдным улицам. У подворья воеводы забарабанил в калитку рукояткой меча. Сонный сторож высунул голову в смотровое окошко:
– Чего стук поднял?
– Пусти к воеводе, печенеги идут!
Отворилась широкая калитка, и Пров, передав сторожу коня, вбежал на крыльцо…
Воеводу Александра подняли с постели. Выслушав Прова, он сказал:
– Ступай в гридницу, передохни!
– а сам поспешил к Ярославу.
В княжьих хоромах темень, у дверей бодрствуют караульные гридни. Один из них мигом вздул огонь, зажёг восковую свечу, проводил воеводу к княжеской опочивальне.
Два дюжих отрока у двери приглушённо переговаривались. Завидев воеводу, умолкли.
Попович переступил порог опочивальни. Ярослав не спал. Лежа на узком с навесом ложе, читал. Услышав скрип отворяемой двери, отложил книгу и, отодвинув свечу, поднял голову:
– Что стряслось, воевода?
Александр остановился, переводя от быстрой ходьбы дух, ответил:
– Печенеги к Киеву подходят. Святополк ведёт Белякову орду.
Ярослав сел, свесив ноги. В тишине слышно, как в хоромах, не умолкая, поёт сверчок, на крепостных стенах перекликаются дозорные. Наконец Ярослав спросил:
– Успеем изготовиться и встретить печенегов на пути?
Александр, видно, ждал этого, ответил сразу:
– Времени мало, да ко всему страшна орда, когда идёт валом в такой силе. Может, и одолеем Боняка, коли выйдем навстречу, но и своих положим не мало.
– Как же тогда быть, воевода?
– спросил Ярослав.
– Не ждать же, пока Боняк нас в крепости закроет и всё окрест пограбит и пожжёт, а после уйдёт безнаказанно. Либо ещё чего хуже, приступом нас возьмёт. Дружина наша уступает орде числом… Эк, не вовремя послали большой полк под Червень на Казимира. Благо ты, воевода, ещё не успел уйти…
Александр перебил князя, предложил:
– А что, ежели ты, княже, с полком левой руки и викингами затворишься в крепости, а я к рассвету уведу полк правой руки и засадный из города и укроюсь тайно от Боняка и Святополка неподалёку. Орда с ходу ударится о стены и рассыпется, к осаде начнёт готовиться. .Тут мы на второй день с восходом
– Успеешь ли полки вывести?
– Успею, князь Ярослав, - твердо заверил Александр.
– В таком разе поспешай, воевода.
Орда город осадила. Киевляне едва успели за крепостными стенами укрыться, ворота затворить.
Рассыпались печенеги по Подолу, хоромы и избы обшаривают, жгут. Смотрят горожане со стен, как их дома горят, степняков проклинают. Бабы плачут, грозят печенегам.
Боняк остановил коня от города дальше чем на полет стрелы, жадно смотрит на Золотые ворота. Заманчиво блестят створки на солнце. Пощёлкал языком:
– Це, це!
Святополк в душе глумится над ханом. Пусть думает, что медные пластины на воротах золотые.
На стене узнали Святополка, закричали:
– Окаянный!
– Братоубивец!
И пустили стрелу. Не долетев, она воткнулась в землю, закачалось белое оперение.
Святополк погрозил кулаком, разразился ответной бранью:
– Эй вы, изменщики! Зачем приняли хромца Ярослава? Отдам всех хану, он вас отгонит в Корсунь на невольничий рынок!
Боняк рассмеялся:
– Верно сказываешь, конязь Святополк.
– И позвал тысячников: - Пусть воины вяжут лестницы, засыпают ров. Завтра мы возьмём Киев. Я исполню завет моего отца.
– А про себя подумал: «Хорошо, когда урусские конязья дерутся меж собой, как голодные собаки».
Повернув коня, Боняк шагом поехал от города к высокому берегу Днепра. Там воины уже поставили ему шатёр…
Закутавшись в тёплый стёганый халат, чутко дремлет Боняк. Ветер колышет край полога шатра, относит дым перегоревшего костра, окрики караульных печенегов.
У костров спит половина десятитысячной орды, что привёл Боняк к Киеву, а ругая половина бодрствует, готовая каждую минуту, вскочив в седла, начать бой…
Дремлет хан Боняк, а лесными тропами, ведя лошадей в поводу, возвращаются к Киеву полки воеводы Александра. Из уст в уста передавали гридни слова воеводы: «Идти скоро, но поелику бесшумно, дабы печенеги прежде времени не прознали».
Пров ступает легко, ноги не замечают устали. На ходу достал из притороченной сумы ломоть ржаной лепёшки, протянул коню. Тёплые и мягкие губы лошади щекочут ладонь.
Неожиданно передние останавливаются, затем снова, теперь уже медленно, трогаются. Лес становится всё реже и реже и, наконец, заканчивается. Издалека слышно чужую печенежскую речь. Волчьими глазами мерцают костры.
Кровь приливает Прову к вискам, хмельно будоражит. Он крепче сжимает повод, садится верхом и пробует рукоять меча.
Полки бесшумно строятся, разворачиваются, ждут рассвета.
Ночь близилась к концу. Гасли звёзды. На подворье боярина Аверкия пропел, захлопал крыльями петух. Ему отозвались другие.