Земля оборотней

Гурова Анна Евгеньевна

В самом деле — они были в тупике. Со всех сторон путь вел только вниз — или назад, к разъяренной адской твари в кратере, или в другую долину, в которой подобных кратеров виднелось несколько десятков. Дальний конец площадки упирался в отвесную стену высотой в добрых сорок локтей, и взобраться на нее не было никакой возможности.

— Вот туда бы попасть, и мы окажемся прямо над гнездовьем! — вздохнув, сказала Ильма. — Но как?

— Смотрите! — воскликнул вдруг Ахти. — Там, под скалой!

Там, в густой тени, виднелся какой-то белый ворох, который издалека

можно было бы принять за сугроб. Но снега в этих горах не встречалось…

— Да это же еще один тун! — заявил Аке. — Ого, какой здоровенный!

Они подошли поближе без особой опаски. Тун неподвижно полулежал, опираясь спиной о скалу и повесив голову на грудь, и выглядел таким же мертвым, как его сородичи.

— Это Ярьямейнен! — воскликнула Ильма, ужасно разволновавшись.

— И он, кажется, еще жив, — добавил Ильмо.

Они не ошиблись — это был Ярьямейнен. Однако слово «жив» в этом случае было преувеличением. В туна попал огненный плевок, который напрочь спалил ему крылья и страшно обжег кожу. Крылья обгорели так, что остались почти совсем без перьев.

— Этот тун уж точно не будет летать, даже если к нему вернутся магические силы, — сказал Аке, наклоняясь и протягивая руку к крылу.

— Стой! — крикнул Ильма. — Отойдите, все!

Не приближаясь к нему, она позвала:

— Ярьямейнен! Это я, Ильманейтси!

Тун приоткрыл глаза. Он явно узнал Ильму, но не шевельнулся и ничего не сказал. Ильма подошла еще на шаг и присела рядом на корточки.

— Это ты сбросил скалу в кратер? Ты великий чародей!

Ярьямейнен поднял голову и открыл глаза — но смотрели они поверх Ильмы, в небо — а может, и дальше…

— Непростая работенка, — заговорил он тихо, с непонятной насмешкой в голосе, — пытаться заткнуть Врата Хорна, когда в них сидит страж и всячески мешает. Пришлось скормить ему пару родичей, чтобы он хоть на миг отвлекся. Я уже собирался взлететь на барьерную скалу, когда что-то случилось — словно Мать Калма от меня отвернулась… Я мгновенно утратил способность летать и свалился прямо в кратер. Хорошо, упал на край, — он коснулся обсидиановой челюсти косатки, столь памятной Ильме, — она меня уберегла! Я сумел выбраться, но страж успел плюнуть мне в спину… я сломал крыло… за что? — с мукой простонал он. — Чем я не угодил ей? Может, тем, что выступил против стражей? Не раны, не смерть меня терзают — но чем я заслужил ее немилость?!

— Успокойся, — сказала Ильма, с состраданием глядя на туна. — Калма от тебя не отворачивалась. Это колдовство южан. Оно пройдет…

Ярьямейнен медленно повернулся к ней. Выражение муки исчезло с его лица. Теперь он что-то обдумывал. Потом осмотрелся, болезненно щурясь.

— А это и есть те южане? — Его взгляд скользнул по настороженному лицу Ильмо, любопытному — Аке и равнодушному — Ахти. — Ну-ка подойдите… дайте на вас посмотреть…

— Не подходите к нему! — закричала вдруг Ильма, словно опомнившись. — Он опасен! Он вас убьет!

— Да он же умирает, — усомнился Аке, с интересом разглядывая туна.

Тут случилось нечто неожиданное — Ярьямейнен сел. Причем

без особого усилия. И еще раз внимательно осмотрел южан. Ильмо поймал его взгляд и вздрогнул, заметив в нем голод.

— Я не вижу среди них ни одного колдуна, — сказал тун Ильме. — Это просто мясо. Жалко, что такие существа не водятся на Вечном Льду. Их кровь наверняка вкуснее крови тюленей. Ты пробовала?

Ильма побагровела.

— Да как ты смеешь!

Ярьямейнен, не отвечая ей, встал на ноги. Никто не понимал, как такое могло быть, — словно восстал из пепла сгоревший труп. Это казалось колдовством. Все попятились. Хоть никто из людей не понимал, о чем тун говорил с Ильмой, но было ясно — ничего хорошего не жди…

— Я выпью их кровь, она исцелит меня и вернет мне силы, — сказал Ярьямейнен, обращаясь по-прежнему к Ильме. — А потом мы с тобой подождем здесь, пока пройдет это их колдовство, и полетим домой — к матушке Лоухи…

— Не смей! Отойди от них!

Ильма решительно встала перед ним.

— Я ведь и твою кровь могу выпить, Ильманейтси, — угрожающе сказал тун. — Думаешь, мне впервой пить кровь сородичей? Именно так я и поступлю, если ты будешь мне мешать. Но если ты проявишь благоразумие и перестанешь кидаться на меня, как тюлениха, у которой отбирают детенышей, я возьму тебя в жены и мы объединим два рода. Старая Лоухи отправится в Прорубь, где ей самое место, а мы с тобой будем править Похъёлой. А потом, поднакопив сил, попытаемся еще раз добраться до вашего тайного оружия в Луотоле…

— Нет, — твердо сказал Ильма. — На всё ответ один — нет и еще раз нет!

— Что он говорит? — с тревогой спросил Ильмо.

— А то тебе самому не ясно? — воскликнул Аке, выхватывая нож.

В тот же миг Ярьямейнен взмахнул своим обсидиановым ножом, как черным когтем, и кинулся на Аке.

Более неудобного места для боя было бы и нарочно не сыскать. Узкая неровная площадка, со всех сторон окруженная пропастями; ядовитые испарения, клубами поднимающиеся снизу; три уставших парня и совершенно бесполезная в бою девушка против одного полумертвого туна, который вложил в нападение последние силы — чтобы, выпив кровь побежденных, наверстать свое потом.

Оружия у них почти не было, всё отобрали слуги Лоухи. Аке и Ахти, по обычаю варгов, прятали за голенищами сапог короткие ножи, которые им удалось утаить от тунов, а у Ильмо вообще ничего не осталось.

Ярьямейнен нанес быстрый удар — и Ильмо, бросившийся на помощь Аке, отлетел в сторону и покатился по неровному камню. Едва не свалившись в пропасть, он скорчился на краю, не понимая, где небо, а где земля, и почему в ушах стоит такой звон. Где-то звякнуло лезвие о лезвие… Чей-то нож улетел в пропасть… Словно издалека послышался вскрик Ахти, которому тун походя вывернул запястье. Аке еще пытался сопротивляться, но сражаться с туном врукопашную было все равно что схватиться с медведем. Короткая схватка — и Аке уже валяется на земле, а Ярьямейнен держит его за шею, наступив на живот коленом. Рот туна раскрылся, превращаясь в оскаленную акулью пасть…