Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья

Колчигин Константин Владимирович

— Я всё правильно делаю? — поинтересовалась девчонка, опять поправляя подушки и усаживаясь почти прямо. — А то мой босс мужчина крутой и очень решительный, того и гляди — отправит в трюм вычерпывать воду…

— За неимением воды в трюме, мы с вами, как управимся с нашим делом, тут же пойдём вешать шторы в лодке — Володя, кстати, уже там и чувствует себя совсем неплохо, — проговорил я, продолжая наблюдать за своей помощницей. — Вы бы не хотели что-нибудь съесть, Наташа?

— Что-нибудь бы съела… — рассеянно ответила девчонка, а потом оторвалась от шитья и несколько озадаченно посмотрела на меня. — А мне ведь и вправду стало лучше, Николай Александрович!

— Вижу — даже румянец на щёчках появился, —

улыбнулся я. — Только не отвлекайтесь от этого целебного занятия, а я даже покормлю вас с ложечки. Рекомендую что-нибудь солёненькое…

— Можно рыбные консервы? — спросила моя собеседница. — Это не очень сложно сейчас? А на десерт бы сгущённого молока с булочкой!

Проблем с консервами не было никаких — ящики с ними находились в одной из гостевых кают, и я захватил сразу целый десяток банок — чтобы не ходить дважды. За хлебом и булочками же пришлось идти на камбуз, где бессменно главенствовал наш кок, который встретил меня очень даже подозрительным взглядом — ждал, похоже, или выговора, или очередного ночного задания. Узнав, что у единственной девушки на судне наконец появился аппетит, этот плотный верзила в белоснежном халате и совсем уже ослепительно белом (просто глазам было больно смотреть!) колпаке неожиданно широко улыбнулся и стал торопливо уставлять поднос всяческими яствами: помимо свежих булочек и хлеба, нескольких видов фруктовых джемов, сливочного масла, орехово-шоколадной пасты и ещё горячего печенья, на нём появились также слегка размоченные очень аппетитного вида сухофрукты (чернослив, урюк и изюм), а также жестяная литровая консервная банка с апельсиновым соком. Пройти с этим грузом на большом подносе в апартаменты мне оказалось нелегко — палуба то и дело наклонялась под углом в тридцать с лишним градусов, то в одну, то в другую сторону — благо, что служебные коридоры были очень узкими, и всегда можно было прислониться плечом к любой из стен. Когда я наконец вполне даже успешно добрался до своей спальни и поставил поднос на кровать, моя помощница глянула на всё это изобилие и даже покачала головой:

— Николай Александрович, я, конечно, помню, что вам нравятся упитанные девушки, но мне бы очень хотелось, чтобы вы и дальше могли носить меня на руках…

— Мне кажется, что здесь ещё имеется некоторый резерв, — улыбнулся я, пристраиваясь рядом с подносом так, чтобы он оказался между мной и моей помощницей. — И будет весьма разумно его использовать…

Прерывать работу девчонке я не позволил — чтобы она не смотрела на качающиеся стены спальни и, когда открыл первую банку с рыбными консервами (взяв из ящика прикроватной тумбы, в которой было ещё много чего полезного, универсальный нож со многими лезвиями), стал буквально кормить её с ложки: сначала давая откусить хлеба, а потом протягивая ложку с очередным кусочком рыбы.

— У вас это здорово получается, — заметила моя помощница, улучив паузу между двумя очередными порциями. — Словно уже много раз приходилось подобное делать!

— Я вырастил двух детей, Наташа, — мягко напомнил я и, невольно вздохнув, добавил. — А теперь, похоже, взял на воспитание ещё двоих, но уже более-менее взрослых…

— Вас это пугает, Николай Александрович? — чуть улыбнулась моя собеседница, и я заметил на её щеках лёгкий румянец. — А как вы смотрите насчёт воспитания ещё двух-трёх, но уже с младенчества?

— Учитывая, что мои взрослые дети не торопятся делать меня дедушкой… — чуть улыбнулся я, подавая собеседнице очередную ложку. — Пожалуй, следует обдумать и такой вариант…

— Следующую ложку, пожалуйста, вы сами, Николай Александрович! За меня… — проговорила девушка, оглядываясь по сторонам в поисках салфетки (мне пришлось на секунду поставить банку с рыбными консервами на поднос и вынуть салфетки всё из той же прикроватной тумбочки). —

Кстати, разве решение уже не принято?

— Предварительное, — отозвался я, очень даже ловко прикладывая салфетку к очаровательным губкам своей собеседницы. — Переходим к булочкам? Со «сгущёнкой», джемом или орехово-шоколадной пастой?

— И с тем, и с другим, и с третьим… — рассеянно отозвалась моя помощница (морская болезнь теперь, похоже, была напрочь забыта). — И что-то из всего этого можно и без булочек…

Мне пришлось пройти в ванную комнату, чтобы сполоснуть нож после рыбных консервов, по пути захватив из стенного шкафчика и пару бокалов для сока. С банкой сгущённого молока девушка справилась и без моей помощи, а потом совсем неплохо попробовала булочки со всеми тремя джемами в сочетании со сливочным маслом — сказался длительный пост со вчерашнего ужина. Правда, и волнение стало поменьше — ветер, как доложил мне по рации капитан, начал стихать, и качка теперь была лишь преимущественно на мертвой зыби. По просьбе своей помощницы, я сходил в её каюту за брючным костюмчиком бежевого цвета и кроссовками — расхаживать на каблуках по палубам судна в штормовую погоду было бы не самым умным занятием.

— Вы можете предложить мне одну из ваших отутюженных белых рубашек, Николай Александрович, — заметила Наташа, после секундного колебания откидывая одеяло и усаживаясь на край кровати. — А потом помочь мне одеться…

Рубашку я принёс из гардеробной и, когда положил её на кровать, моя помощница с готовностью поднялась — подразумевалось, по всей видимости, что я должен прежде снять с неё одну, успевшую помяться рубашку и одеть другую.

— Вам нравится, как я выгляжу в ваших изделиях? — слегка изменившимся от смущения голосом поинтересовалась девушка, когда я выполнил первое действие и перешёл ко второму.

— Очень, — отозвался я и по возможности сдержанно несколько раз коснулся губами гладкого прохладного плеча собеседницы. — Тем более что всё это сшито в полном соответствии с моим вкусом.

— Вы даже носки не забыли, — заметила девушка, когда я застегнул молнию на её брюках, и с привычной уже шаловливостью добавила. — В следующий раз я попрошу вас помочь мне с чулками…

— Справлюсь и с этим, — улыбнулся я, подавая ей кроссовки. — Кажется, моих обязанностей всё прибавляется…

Возиться со шторами в рубке мне уже не пришлось — едва я проводил Наташу в ангар, где её брат продолжал регулировать дистанционное управление (дело это было весьма хлопотливое — то нечётко включается нейтраль, то не «цепляет» передний или задний ход), как меня вновь вызвал по портативной рации капитан и попросил подняться в ходовую рубку.

IX

Ледогоров доложил мне, что мы успели уже миновать Анадырский залив (мне поначалу показалось это заявление преждевременным) и справа по борту, после того, как с полчаса назад видимость существенно улучшилась, стал виден мыс Наварин. Взяв бинокль, я сам убедился в этом, разглядывая туманные, но весьма характерные очертания скального образования, представляющего собой южную границу Анадырского залива.

— Завтра после обеда, если волнение вновь не усилится, конечно, я думаю, достигнем мыса Олюторский, — сказал капитан, глянув на дисплей картплоттера. — Часикам к четырём — пяти, пожалуй…

— Как у нас с топливом, Илья Андреевич? — спросил я, опустив бинокль и в свою очередь посмотрев на карту. — Тысячи на полторы миль ещё хватит?

— Должно хватить, Николай Александрович… — несколько обеспокоенно отозвался Ледогоров. — Заправляться-то где-нибудь предполагается?

— У этих самых плохих парней и позаимствуем топливо, Илья Андреевич, — усмехнулся я и, встретив недоумённый взгляд капитана, добавил. — Похоже, что у них весьма существенные запасы, и мы убедим их поделиться.