Земля разбитых грез
Шрифт:
– Подожди-подожди, - замахал руками старик, - все будет, сейчас, не губи только!
Он жестом подозвал одного из помощников и яростно зашептал ему что-то на ухо.
Как ни странно, но я опять все слышал.
– Привести лошадей, живее.
Затем он кивнул жене, и та исчезла, судя по-всему, побежав за моими вещами.
– Уже неплохо. Остался последний вопрос: куда поедет караван?
Старик посмотрел на меня с плохо скрываемой ненавистью. Наконец-то эта ублюдочная ухмылочка сползла с его хари, обнажив гнилое мурло.
– На восток, -
– Урожай? – я опустил револьвер и вздохнул.
Злость прошла, осталось лишь опустошение и печаль.
– Вам их хотя бы чуть-чуть жалко? Ну, тех людей, что сперва просыпаются в погребе, а потом в кандалах отправляются на юг? Хоть знаете, что с ними сделают?
– Дык все знают, пытать будут до смерти. Камни Боли сами себя не сварганят.
– И что, ничего внутри не ёкает?
Старик кисло скривился.
– А у тебя ёкнуло, когда сына моего и зятя убил?
– Второй жив, а сыну твоему стоило гонор убавить.
Старик прикрыл глаза и покачал головой, а когда он заговорил, то в речи не было ни капли прежнего добродушия и мягкости.
– Мы когда сюда пришли, годков, почитай, уж как сорок убегали от большой войны с южанами. Хату нашу спалили. Деревню тож. Жрать нечего, первенец наш, мальчонка лет пяти, от голода и помер. Сами - что твои костяки с мертвого города. Построили хижину, кой-как перебивались грибами да ягодами первые недели, нашли дикий овес, из него лепёшки пекли. Крапива, опять же, помогала. А потом пришел зверь. Страшный, большой. И я, - он сглотнул, - дитенка второго отдал ему. Малыша совсем, едва год тому исполнилось. И зверь ушел, а мы на другой день нашли тугую мошну с серебром. Понимаешь?
То высший зверь, в нем разума зачатки, - мысленно произнес Айш-нор, - счел лучше сохранить две жизни, чем убить.
– И что потом?
– А потом смекнули куда, значит, ветер дует, отстроились, стадо завели, подкармливать хранителя начали. Сперва животиной, потом людом. Уж больно люба ему человечина. Мы его кормим, он нас не трогает, добро с трупов оставляет, что сохранилось. А лет через двадцать, когда война уж кончилась, южане прошли. Немного, пара купцов, мы тогда уже частокол возвели, так что сторговались.
Он помолчал, заложил руки за спину, вздохнул.
– Спрашиваешь, не ёкает ли что в сердечке? Оно у меня уже мертво давно, охотник. Это тебе хорошо: вольная птица, где хочешь - там ходишь, в каждой деревне работы край непочатый. Силён ты, коли хранителя упокоил. А мы – люд маленький, слабый, живем как можем. Какой выбор?
Очень хотелось высказать все, что я думаю, но сдержался. Наверное, действительно, других вариантов у этих ребят нет, вот только… Что мне теперь - обнять их и поплакать на плече? У всех жизнь говно. Лично я последние недели из выгребной ямы просто не вылезаю, дальше что?
Я покачал головой.
– Выбор есть всегда и за свой вы с женой еще ответите после смерти. Надо
Я увидел старушку, ведущую четырех тяжело нагруженных коней, подождал, пока она передаст их мне, проверил содержимое сумок, особое внимание уделив драгоценностям и мяса демонических зверей. Пролистал обещанные карты. Ну, хоть тут не обманули. Ладно, будем прощаться.
Не поворачиваясь спиной, повёл небольшой караван прочь и остановился, отойдя на полсотни шагов.
– Надеюсь, что мы больше не встретимся! – крикнул я. – Но учтите, если с детьми что-то случится, я вернусь, и живых на этом хуторе останется немного!!!
Выкрикнув эту тупую, но пафосную фразу, я вскочил на коня и послал его иноходью, удаляясь прочь от укреплений. Револьвер убрал в кобуру лишь когда отъехал на добрых две сотни метров, после чего позволил себе немного расслабиться и развернуть первую из трофейных карт, подробно изображающую графство, в которое нас занесло.
Быстренько пробежавшись по ней – спасибо магическому зрению – примерно прикинул маршрут, после чего выдохнул и грубо выругался.
– Ну что за хрень? Почему все у меня идет через жопу?
Айш-нор промолчал, но молчание это оказалось удивительно красноречивым.
– Я бесполезен, да? – тоном, в котором каким-то образом закрались нотки жалости, поинтересовался я.
– Прошел ты мост ножей, уже полезней будешь слишком многих, - отозвался архидемон.
– И все равно никак не привыкну к реалиям этого ублюдочного мирка. Который раз близнецы из-за меня уже попадают в переплет? Третий или четвертый? Сперва я прикончил всю их банду, затем они оказались заперты в особняке бандита, дальше – познакомились с обитателями мертвого города, теперь, вот, попали к работорговцам. Просто прелестно. Кажется, я рушу все, к чему прикасаюсь, и ничего не могу сделать правильно…
– Умолкни, червь, - будничным тоном проговорил вдруг архидемон, - уже ты утомил. Коль жаждешь пожалеть себя, будь добр, найди обрыв и прыгни. И слушать оправданья боле нету сил. Домой ты хочешь? К боли уж привыкни. Привыкни к страху, смерти и греху. Привыкни к бесконечным битвам. Ничто, запомни, смертный, никому никто еще не дал одной молитвой. Страдай и плачь, но только – вдаль спеши. Не смей жалеть себя, не смей сдаваться, стоя на пороге. Нет сил? Ползи! Не вскрикнуть? Прошепчи! Враги нависли? Покусай их ноги!
Ярость опять попыталась вырваться наружу, но я заставил ее убраться куда подальше.
– Прости, ты прав. Просто… Мы едем и деремся, деремся и едем. Ни просвета, ни надежды, ничего. И с каждым разом все только хуже и хуже.
– То сильного удел, преступать преграды. Слабак же – не у дел, ему нигде не рады.
– То-то я мастер магии… Кстати о ней, что это было? Что дедок такое делал?
– Ментальный маг, но очень хилый. Не может волю превозмочь одним приказом, должен убеждать, склонять к решенью своему и лгать.