Земля Серебряных Яблок
Шрифт:
Джек повторил заговор еще раз; постепенно тепло посоха передалось руке, хлынуло вверх и растеклось по телу. Боль ушла; осталось лишь слабое, мерцающее эхо. А затем угасло и оно; и Джек уснул мертвым сном — прямо на холодном полу, без одеяла.
— Ох, благословенные святители, он мертв!
Пронзительный вопль вторгся в мирный сон Джека.
Мальчуган вскочил на ноги и, заморгав, уставился на смятенного монаха. Монах отпрянул назад.
— Восславим Господа и Его ангелов! Мальчик жив! Прости мне,
— В каком таком чуде? — недовольно буркнул Джек.
Его бессовестно разбудили — а ведь так сладко он не спал с самого начала паломничества!
— Чудо свершилось с тобой! — воскликнул монах. — На колени, мальчик. Должно поблагодарить Небеса.
Он рывком дернул Джека на пол, и оба вознесли молитвы. Джек охотно произносил слова благодарности: уж кто бы там ему ни помог, но боль-то ушла! В окно струился солнечный свет. Сквозь дверной проем тянулся аппетитный аромат: на огне жарилась ветчина. До чего же славно жить на свете!
— Посмотрим, что аббат на это скажет, — довольно проговорил монах, поднимаясь на ноги. — А то он вечно твердит, что святой Филиан-де посильнее святого Освальда будет.
Тараторя без умолку, он провел Джека по коридору и отпер одну из комнат. Внутри пахло затхлостью, стены были из серого камня, а в дальнем конце обозначилась слабо подсвеченная ниша. Джек явственно ощутил чье-то незримое присутствие — как тогда, у источника. Казалось, сам воздух дышал враждебностью.
«Ох, только не это, — подумал мальчуган. — Хватит с меня эльфийских стрел».
Он покрепче ухватился за посох и мысленно повелел невидимому существу держаться на расстоянии.
— Тут ведь нет привидений, я надеюсь?
— Разумеется, нет! Мы здешнего демона экзорцировали давным-давно, — заверил монах, увлекая Джека дальше. — Простецам к святым мощам допуск закрыт, но раз уж святой Освальд явил тебе милость, думаю, он возражать не будет, если ты посмотришь на его собственные.
«Что еще за мощи такие?» — недоумевал Джек.
Ниша была доверху заставлена ларцами, покрытыми резными узорами. На одном какой-то человек боролся с двумя змеями, а те грозили откусить ему голову. На другом была изображена женщина с чешуйчатыми ногами и плавниками вместо ступней.
В нише обнаружилось маленькое оконце. Осколки цветного стекла — алого, яблочно-зеленого и желтого — скреплялись свинцовыми полосками. Утреннее солнце подсвечивало их сзади, и мозаика вспыхивала огненными искрами.
— Ох! — восхищенно выдохнул Джек.
— Мило, — кивнул монах. — Это — все, что нам удалось спасти со Святого острова. Окно в часовне больше, но цвета не такие яркие. Второго такого витража, как был на Святом острове, уже не создать. А вот здесь, — гордо произнес монах, постучав по одному из резных ларцов, — сандалии святого Чеда. Отправляясь в паломничество, он отказывался ехать верхом и предпочитал идти пешим, как смиренный простолюдин.
— Может, просто лошадей боялся, — предположил Джек.
— Чушь.
Монах демонстрировал одну реликвию за другой, рассказывая про их чудесные свойства. Джек сказал бы, «магические свойства», да только магию в монастыре не жаловали. Наконец очередь дошла до ларца из китового уса. Крышка была заляпана чем-то темным.
«Кровь, что ли?» — брезгливо подумал мальчуган, рассматривая резное изображение.
На ложе из листьев, раскинув руки, лежал человек. Вьющиеся лозы оплели его, как змеи; растения словно пожирали свою жертву: еще немного — и поглотят совсем.
— А вот здесь, — благоговейно промолвил монах, — хранятся кисти святого Освальда.
— Он был живописцем? — простодушно спросил Джек.
— Нет, что ты. Кисти рук, в смысле. Когда язычники изрубили его на куски, ручной ворон святого унес кисти рук и спрятал их в кроне дерева. Это было одно из первых чудес святого Освальда.
— Вы храните здесь останки мертвого тела?
— Святые мощи, мальчик мой, — поправил монах. — Святые мощи. Короли приезжают к нам издалека, чтобы поклониться им, — и платят чистым золотом.
— Как мило, — отозвался Джек.
Думая про себя: пожалуйста, ну пожалуйста, только не надо открывать ларец!
— Я отнесу мощи в часовню; позже мы зажжем свечу, дабы поблагодарить святого Освальда за чудесное исцеление.
По пути монах оставил Джека в небольшой трапезной. Отец, брат Айден, Пега и Люси сидели за столом, который просто-таки ломился от овсяных лепешек и всяких вкусностей.
— Ты поправился! — закричала Пега и кинулась обнимать мальчика.
— Я так рад, — промолвил брат Айден.
И подвинулся, освобождая Джеку место.
— Жаль, тебя здесь вчера не было, — подхватил отец, явно забывая, что на тот момент Джек был обездвижен. — Нас угощали бараньими отбивными и курятиной.
— И медовыми лепешками, — добавила Люси.
— Они приправляют мясо пряностями, о которых я прежде даже не слыхивал, — восторженно рассказывал отец. — У них есть такой черный порошок, «перец» называется; и коричневый порошок, под названием «корица», — их из-за моря привозят.
— Да уж, кормят в монастыре отменно, — заметил Джек, поддевая ножом ломоть ветчины.
«По крайней мере, в трапезной отца Суэйна», — мысленно добавил он.
Интересно, а что достается простым паломникам? Или рабам, если на то пошло?
Монахи приходили и уходили. Все — куда более рослые и упитанные, нежели брат Айден, и куда лучше одеты; в своей истрепанной рясе тот смахивал на невзрачного воробьишку. Монастырская братия с верхом накладывала на тарелки ломти ветчины, грудинки, устрицы и сардины и окунала в подливку ломти отменного белого хлеба с толстым слоем масла.