Земля Великого змея
Шрифт:
— Это требюше, — ответил де Агильяр. — Осадная машина. Ее использовали при штурме крепостей.
— А как она работает?
— Работает… Сколь я помню, в крепкую станину типа лафета с цапфами устанавливается крепкая балка. Не посередине, а чтоб плечи были разные. К короткому крепится противовес из камня или свинца, на длинном делается «ложка» или подвешивается сетка, в которую вкладывается камень. Тяговая команда пригибает длинный конец к земле, потом отпускает. Противовес идет вниз и разгоняет длинный конец. Балка ударяется в стопор, и камень летит в цель.
— Понятно, понятно, — проговорил Куаутемок. — А если на ложку не камень положить, а поставить горшок с горючей смесью и поджечь? Тогда получится.
— Правитель, ты же хотел про Испанию побольше узнать, чтоб что-то общее найти, мир заключить, а сам все больше про войну интересуешься.
— Хочешь мира, готовься к войне, — улыбнулся Куаутемок. — А вот это что? — Он указал рукой на рисунок рыцаря, омывающего члены из маленькой кадушки. Рыцарь был изображен не в чистом поле, а в стенах родного замка.
— Сеньор рыцарь моется.
— Моется? — удивился мешикский владыка.
— Да. А что тут такого? — пожал плечами старик.
— А всякие бани, мыльни?
— Нет, зачем? К тому же вода отбирает силы. Даже панцирь и одежду мы стараемся не мыть без особой надобности, не говоря уж о теле.
— Так вот, значит, что. — Куаутемок задумчиво потер подбородок.
Его народ почти от всех болезней лечился в темаскале [21] . В столице и крупных городах бани строятся раздельно, одни для мужчин, другие для женщин. В небольших поселениях обычно все моются вместе, часто одной и той же водой. А что, если зараза передается именно через нее?
21
Паровая баня или купальня.
Морщины на лбу Куаутемока разгладились. Он кликнул одного из многочисленных племянников, исполняющих при нем обязанности секретаря, и повелел записывать.
— Я, верховный правитель государства Мешико, повелеваю прекратить всякое мытье в купальнях…
Мирослав распахнул дверь в спальню доньи Марины и отскочил, чтобы ненароком не получить ножом в живот или вазой по голове от неведомого убийцы. Постоял в проеме, оглядывая пустое окно, разворошенную постель, распахнутые дверцы шкафчика, из которого безжизненно свисали белые рукава и оборки. Втянул ноздрями воздух. От густого запаха корицы, шибавшего в нос в коридоре, остался только слабый шлейф, разгоняемый по углам ночным ветерком. Ушел?!
Воин захлопнул за собой дверь, заложил на бронзовый крюк брусок засова и крадучись приблизился к окну. Повадка убийцы не оставляла сомнений. Он может затаиться и снаружи, на каком-нибудь малозаметном выступе. Принюхался. Выглянул. Под окном на расстоянии полутора саженей тянулась в обе стороны городская стена. Справа ее изгиб терялся в наступивших сумерках, слева она упиралась в каменную будку, где располагался ворот с бронзовыми ручками и длинным канатом, прикрепленным к створкам городских ворот. Четверо стражников всегда дежурили около него. И сейчас все четверо были на месте. Сидя на корточках, привалившись спиной к теплому камню, они что-то неторопливо обсуждали, посасывая короткие каменные трубочки, набитые засушенным листом табака, местного растения. Когда они вдыхали дым, листья вспыхивали ярче, и татуированные, покрытые шрамами лица озарял багровый демонический свет. Мирослав вздохнул. Если он спрыгнет из окна, стражники могут его заметить и броситься ловить, а если поймают, объясняться с ними придется долго. Талашкаланцы разгильдяи редкие, но в трусости их заподозрить нельзя.
А это что такое? Ему показалось? Э нет, не показалось. По башенке, прямо над головами у беспечных привратников, по-паучьи раскинув руки и ноги, пробежал человек. На краю опустился на живот, перевернулся ногами за край и спрыгнул на пол. Ни один из караульных не вздрогнул
Мирослав перекинул ноги через подоконник. Дождавшись, пока огоньки вспыхнут особенно ярко, чтоб со света было хуже видно во тьму, уцепился кончиками пальцев за край и повис. Спрыгнул. Каблуки гулко впечатались в камень. Мирослав замер не дыша. Не услышали. Он поднялся на полусогнутые и держась так, чтоб макушка не высовывалась выше стены, заскользил к будочке, почти не отрывая подошв от земли. В десятке саженей от намеченной цели остановился. От ног ближайшего стражника до края, обрывающегося во двор, едва ли будет пара локтей. Проскользнуть незамеченным не выйдет. Убить четверых талашкаланцев? Можно, но утром будет следствие. Вопросы, поиски. Придется искать заступничества, да не у Ромки, у самого Кортеса, а захочет ли он? Да и сейчас шум может подняться, за смерть своих могут и не простить, хоть для них он и teule. Да и союзники все ж, хоть и нехристи.
Внизу раздались крики, топот ног, замерцали многочисленные факелы, испанцы наконец сподобились начать ловлю душегуба. Много они поймают, вопя, как туры, призывающие телок, и топоча, как стадо кабанов по льду. Шум и крики заинтересовали караульных, они нехотя поднялись со своих мест и свесились за край. Мирославу хватило нескольких мгновений, чтоб проскочить за их спинами и затаиться в тени башенки. Талашкаланцы, обменявшись с товарищами внизу парой гортанных фраз, вернулись к трубкам. Правда, один, видимо желая выслужиться, остался стоять и даже попытался напомнить товарищам, что неплохо бы совершить обход или хотя бы усилить бдительность, но его быстро уговорили не заниматься ерундой, ведь на их участке стены.
Мирослав не понимал ни слова, но прекрасно чувствовал интонации бывалых солдат, несущих караул на второстепенном посту. Кстати сказать, именно в таких местах чаще всего и случались всевозможные неприятности. Воин заскользил дальше, краем глаза поглядывая во двор, но ориентировался в основном на аромат корицы, долго растворяющийся в ночном воздухе. Он вел его не хуже, чем гончую ведет запах лисы.
Он уже давно оставил за спиной ту часть дворца, где случился переполох. Крики сюда уже почти не долетали, свет факелов давно померк, а сияние звезд только оттеняло мрак, царивший по эту сторону стены.
В одном месте пахло особенно густо. Русич остановился, прислушиваясь, пошарил рукой по камню и обнаружил привязанную к вбитой в стену скобе веревку, такую тонкую, что и при дневном свете разглядеть непросто. Вот, значит, как? Поплевав на ладони, Мирослав уцепился за снасть и стал медленно спускаться, прислушиваясь и принюхиваясь. Запах не ослабевал, но и не усиливался. Значит, не караулит под веревкой, надеясь подловить и всадить клинок в бок.
Воин спустился и втянул ноздрями ночной воздух. С дворцовой кухни доносились аппетитные запахи свежеприготовленной еды, с окрестных помоек пахло гниющими овощами, от небольшого храма в глубине двора тянуло свежей кровью… Ага, вот, он снова уловил запах убийцы.
Куда ж он пошел? Странно. Почему в дальний конец двора? Там ни ворот, ни жилья. Задворки. Склады одежды, утвари дворцовой, снедь… Не подкрепиться же он собрался? Заслышав торопливую поступь караульного наряда — видать, прознали о переполохе во дворце, — Мирослав отступил в тень и прижался к стене. А то заметят, поднимут шум, выдадут с головой. Дождался, пока шаги затихнут в отдалении, и снова двинулся вперед, стараясь не выходить на освещенные участки. Запах был сильный и ровный, похоже, ночной гость специально держался рукой за стену, чтобы его след не потерялся. Неужели заманивает? Русичу стало не по себе. Он прибавил шагу ровно настолько, чтоб за собственными шагами не перестать слышать звуки окружающей ночи.