Земля вращается со скрипом (сборник)
Шрифт:
Стоящий неподалеку, чуть левее, шагах в пяти от актеров, милиционер из оцепления растерянно бормочет:
Извините, я не знал, - и отступает назад.
Оператор смущен:
Я имел в виду кулек.
Милиционер смущен не меньше:
Да-да, я понял, - говорит он.
Глава двадцать третья
Ослышка
Однажды мы с Кириллом спустились в «библиотеку, пролистнуть страниц по сто пятьдесят».
Стихи
– спросил я его, когда мы выпили.
Бросил.
Голос у Кира был в точности как у Высоцкого. А вот таланта - меньше.
Мы поболтали о том о сем. Но разговор не клеился.
– Ты был вчера, - неожиданно сказал Кир.
– Как тебе?
Вчера шел спектакль, в котором я не беру участие. Единственный, где Кир играет главную роль. Я не выдержал и где-то в середине второго акта покинул зал во время музыкального отступления, в твердой уверенности, что никто не заметил.
– Кир, без обид. Твоя неизгладимая улыбочка все рушит. Тебе противопоказано играть в комедиях. Кто-то - не помню кто - сказал, что комедия это трагедия, которая произошла с другими. И чем серьезнее и честнее играешь в предлагаемых обстоятельствах, тем интересней и смешнее зрителю. А ты постоянно на полурасколе. Тебе явно плевать и что жена пропала, и что следующий брак под угрозой. Ты хочешь лишь любыми средствами смешить публику. И сам аж подпрыгиваешь от восторга, что она ржет. Нет, братан, это не театр. Это клоунада.
– Ты бывает тоже смешишь публику.
– Но делаю это серьезно. Я не смеюсь вместе с ними.
Кирилл отвел взгляд в сторону. Поиграл желваками.
Не понимаю, что его задело. Критика моя конструктивна. И куда полезней, чем лживая хвальба. А я бы легко соврал, будь он мне неприятен. Кир не оценил моего расположения.
– А как тебе Алена?
Она из молодых. Я знал, что он ей симпатизировал. И мне она очень нравилась. Однако не беря это все во внимание, я сказал:
– Кир, с таким тихим и тонким голоском ей прямая дорога в Крижопольский театр для глухонемых.
Нахмурясь, Кир потупил взор. Потом вздохнул и кисло улыбнулся:
Ну не всем же быть гениями.
Тут у меня вырвалось:
Да ладно тебе. Я гений лишь на вашем фоне.
Он посмотрел мне в глаза и медленно произнес:
– Может быть. А то странно как-то, такой талант среди нас пропадает, а на большом экране - другие лица.
В ответ я фыркнул:
«Чины людьми даются, а люди могут обмануться».
Но врать не стану, укол был чувствительным.
Затем он спросил:
Еще стопочку?
Почему мне показалась, почудилась, послышалась в его хриплом голосе нотка ехидства?
– Нет, - говорю, - спасибо. Я лучше молочного коктейля выпью.
Он удивился:
Молочный коктейль после водки? Ну ты кикабидзе!
Кикабидзе?
– переспрашиваю недоуменно.
–
Я не склонен, подобно Фрейду, видеть, а точнее сказать, слышать и находить какой-то скрытый, тонкий смысл во всех оговорках без исключения. Хотя бывают такие огово-рочки, невольно заставляющие задуматься.
Как-то у нас во всем здании погас свет. Карманчик и Самочка в этот драматический момент находились в уборной. Самойленко испугалась, запаниковала, Наташа же сохраняла относительное спокойствие.
– Иди на голос, - сказала она.
– Не волнуйся, я здесь.
В кромешной тьме Самочка сделала два маленьких неуверенных шажка и с Дрожью в голосе произнесла:
– Где ты? Я тебя ненавижу!
Потом она клятвенно уверяла, что занервничала и оговорилась, что на самом деле хотела сказать «я тебя не вижу». Думаю, что так оно и было.
Тем не менее, смеясь, мы с Волошуком стали предлагать варианты того, что еще она, занервничав, могла сказать Карманчику.
«Где ты? Я тебя не обижу».
«Где ты? О тебе помнит рыжий».«Где ты? У тебя мои лыжи».«Где ты? Я тебе вырву грыжу».«Где ты? Кто тебя лижет?»
«Где ты? У тебя попа ниже».
Оговорки - обычное дело. Оговорки со сцены - отдельная тема.
Волощук должен был сказать: «... я тут мечусь из угла в угол», а сказал: «я тут мочусь из угла в угол». Получив такую реплику, Котя посмотрела по сторонам и сказала: «Да нет, тут вроде сухо кругом».
Играя Фамусова, Танелюк выдал: «Вот то-то, все вы гордецы! Смотрели бы как мерили отцы».
Ну оговорки - ясно. Но есть ослышки. Вот тут уже Фрейд обязан был копнуть поглубже.
Помню я сказал Самойленко:
– Принеси мои диски.
Волошюку же послышалось черт знает что.
Он подошел ко мне и тихонько поинтересовался:
Что ты ей сказал? Отрасти свои сиськи?
Господь с тобой! У тебя одни сиськи на уме.
При чем тут я?
– обиделся Волос.
– Это ты сказал.
А вот невероятная чудо-ослышка.
Идет генеральная репетиция. Мы стоим за кулисами. Гремит музыка.
Карманцева громко, стараясь перекричать динамики, спрашивает Седого:
– Женя, когда наша сцена?!
Казалось бы, безобидная фраза. Но Женино лицо расплющивается от удивления. Он, совершенно обалдевший, переспрашивает:
– Хочу ли я тебя?
Все дело в том, что он к ней безнадежно неравнодушен. За действительное принималось желаемое, хотя услышанное далеко от сказанного.
Глава двадцать четвертая
Карманчик
Карманчик, у меня для тебя хорошая новость.
– Какая?
В следующем году в моде будет плоская грудь.
Правда?
Нет, вру. Просто хотелось видеть тебя радостной.
Какая прелесть, - она просто светится от счастья.