Земля
Шрифт:
— Так им и надо, мерзавцам! Ага! Что я вам говорил? Как ни злобствовали, как ни бесчинствовали японцы, не удалось им покорить наш народ! Что посеешь — то и пожнешь. Если уж быть королем тому, у кого больше силы, давно бы королями у нас были волы!.. Ну, вот я и дожил до счастливых дней; теперь можно и умереть спокойно… Как мечтал я увидеть — пока жив — их позорный конец! И вот исполнилось мое желание…
С этими словами, возбужденно размахивая руками, он обошел тогда всю улицу.
Корея была освобождена, но тридцать восьмая параллель разрезала живое тело страны. Старика волновали эти события. Он говорил, что для корейского народа наступила пора испытаний. Пройдя через эти испытания, народ
Кан Са Гва и сейчас начал было излагать жене свои умозаключения, но старуха плохо слушала мужа: ее тревожило другое. Она, наконец, не выдержала и прервала философствование Кан Са Гва неожиданным вопросом:
— Послушай, что же это такое с ней случилось?.. Как это можно — бросить на произвол судьбы бедную мать и решить распрощаться с белым светом?
— Это ты о Сун Ок?.. Стало быть, была какая-то причина. Женщины — народ упрямый, логики у них не спрашивай. От них можно ждать и не таких глупостей.
— Ладно, пусть будет по-твоему. — Старуха улыбнулась, обнажив беззубые десны. — Но разве просто так, ни с того ни с сего, кончают с собой? Нет, тут что-то было…
— Эх-хе-хе, бывает ведь и так, что женщины лишают себя жизни, поссорившись из-за пустяков со своими мужьями.
— Об этих не стоит и говорить! Это — нищие духом. Но ведь Сун Ок не такая… Хоть и была она содержанкой…
— То-то и оно! Недаром говорится, что красивых судьба не балует… Вот и Сун Ок тоже не повезло: не нашлось для нее хорошего мужа!.. Но унижения и муки, перенесенные Сун Ок в молодости, не пропадут зря: ее ждет лучший удел… Ей ведь и сейчас не поздно выйти замуж. Уверен, что вторая половина ее жизни будет счастливее первой!..
Кан Са Гва не занимался гаданием, но иногда в шутку любил предсказывать людям их судьбу.
— Ну и ерунду же ты городишь, старик!.. — всплеснула руками жена Кан Са Гва. — Да как она может выйти замуж за другого! Сун Ок — женщина порядочная, добродетельная; ей следует до конца дней своих блюсти верность первому мужу.
— Какой же он ей муж? Ради кого должна она всю жизнь оставаться одинокой? Она же не женой была, а содержанкой… В древние времена такое, говорят, было: когда министр Хван, издавший закон о запрещении вторичного замужества, возвращался из дворцовых апартаментов домой, каждый его след был наполнен кровью… Вот что об этом думали в древности… Так как же мы, современные люди, должны на это смотреть? Я тебе больше скажу: если уж считать преступлением вторичное замужество, тогда мужчина, берущий себе, помимо жены, содержанку, — вдвойне преступник!
— Так-то оно так… Да разве мужчину можно сравнивать с женщиной!
— А почему бы и нет?
— Грех говорить такие вещи, старик! Да еще при молодых, — она оглянулась на сноху. Старуха так ничего и не поняла из того, что говорил ей Кан Са Гва. Она только усмехалась, слушая его рассуждения: умничает, мол, старик…
— Время идет вперед, — сказал Кан Са Гва, — а мы на старом месте топчемся. Видать, отжили мы свое, старуха.
— Нет, нет, что там ни говори, я никак не могу с тобой согласиться!
— Да разве
Так за спорами, разговорами коротали старики часы ожидания. Беседу их прервало появление Кан Гюна.
На следующее утро к Кан Са Гва пришла Сун Ок со своей матерью. Она принесла с собой свинины и бутылку яктю [50] .
Старики знали уже от Кан Гюна, почему Сун Ок решила покончить с собой; рассказал он им и о том, что Сун Ок пожелала стать его сестрой. Поэтому с утра все в доме были на ногах и с нетерпением поджидали прихода Сун Ок.
50
Яктю — крепкая водка.
Когда она, наконец, явилась, ее встретили дружески, с радостью.
Сун Ок, в соблюдение правил старинной традиционной церемонии, в первую очередь поклонилась земным поклоном родителям Кан Гюна, как бы показывая себя испытующему взору стариков: достойна ли она стать их дочерью. Потом Сун Ок обменялась церемонными земными поклонами с Кан Гюном и его женой. И, наконец, Кан Гюн и его жена отвесили глубокий, торжественный поклон матери Сун Ок.
На этом церемония была закончена. Все начали рассаживаться за столами, накрытыми к завтраку.
Сун Ок, жену Кан Гюна и детей усадили в соседней комнате, оставив открытой дверь в комнату, где разместились остальные.
Кан Са Гва, выпив рюмку водки, заметно повеселел.
— Выпьем же, дорогие друзья! Сегодня день моего рождения. И еще одно радостное событие случилось сегодня, так что у нас двойной праздник. По этому случаю — выпьемте, сестра моя (Кан Са Гва повернулся к матери Сун Ок) и жена моя (он взглянул на жену), еще по рюмочке горькой!..
Он разлил водку по рюмкам.
Жена Кан Са Гва так вся и сияла от радости.
— Не знаю, как вы, сестрица, — смеясь, обратилась она к матери Сун Ок, — а я совсем не умею пить водку!
— А я, думаете, умею? Тоже не умею!..
Завтрак прошел в веселых, дружеских разговорах.
После завтрака Кан Са Гва (лицо у него стало красным от выпитого вина) закурил трубку и проговорил, обращаясь к Сун Ок:
— Теперь ты, Сун Ок, вошла в нашу семью. А раз так, то мы можем говорить обо всем открыто, без утайки, как близкие с близкими. Мы со старухой вчера долго толковали о тебе… Ты человек чистой души, Сун Ок; как же могла ты так легко отказаться от жизни? Нет, неправа ты, дочка… Ну, ушла бы ты из этого мира — думаешь, люди переменили бы о тебе мнение?.. Смерть-то не сделала бы тебя лучше. Жизнь совершенствует человека! Раз уж он появился на свет, он должен стать полезным. А если уж придется умереть, то умирать надо во имя высокой цели, а не из-за каких-то ничтожных мелочей. Как это теперь говорят… Не стоит приносить себя в жертву старым, феодальным предрассудкам… Так ведь, сынок?
— Правильно, отец! — почтительно согласился Кан Гюн.
— Подумайте, мужчине прощается, если он имеет несколько содержанок, а когда молодая женщина, у которой в жизни нет лучшего пути, вторично выходит замуж, она, видите ли, совершает тяжкое преступление!.. Я говорю не о тебе, Сун Ок, а так, вообще… Все это исходит из старой, гнилой феодальной морали, которая женщину низводила до положения рабыни, а мужчину ставила над ней господином. Но ведь сейчас наступила иная жизнь! У нас вот провели земельную реформу: нет теперь ни помещиков, ни арендаторов… И нельзя нам оставаться в плену старых предрассудков! Ты, Сун Ок, стыдясь своего прошлого, решила броситься в пруд. В таком случае Юн Сан Ер должен был бы уже трижды покончить с собой! Вот как!