Земля

Ен Ли Ги

— Продолжайте, продолжайте, отец, я слушаю…

— Скажи мне, сын, как бы ты строил такой мир? — Кан Са Гва вопросительно взглянул на сына.

— Говоря в общих словах, — медленно сказал Кан Гюн, — нужно прежде всего переделать все заново! Под руководством народного правительства, опираясь на широчайшие народные массы, создать народно-демократическую республику!

Кан Са Гва, прикуривая трубку, спросил:

— А знаешь ли ты, что такое «принцип»?

И, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Вот сейчас у нас часто можно услышать слово «принцип». Слово это — «чжунен» — исстари существовало в нашем языке, и первоначальный его смысл таков: быть принципиальным — значит

быть справедливым. Нужно любое дело решать разумно, справедливо… Многие люди путают кривду с правдой, решают вопросы однобоко, это и есть беспринципность! Почему династия Ли потерпела крах? Потому что так называемые правители драли с народа три шкуры — больше они ничего не хотели знать. Появились всяческие партии вроде «Ророн», «Сорон», которые грызлись между собой из-за теплых местечек, нисколько не заботясь об интересах государства. Возьми тогдашнего знаменитого мудреца У Ам. Он тоже был односторонен. Из всего учения чжудяхан [57] он сумел извлечь лишь обрывки идей, так и не добравшись до истинной его сущности. До конца дней своих жил он чужим умом! Даже святой отец Юль Гок при всей его мудрости не смог предупредить бедствий, в которые повергли страну незадачливые правители! Они только и думали о том, как бы захватить власть да устранить противника. Попирая высокие святые принципы, эти правители обрекли государство на гибель.

57

Чжудяхан — идеалистическое религиозное учение.

— Я внимательно выслушал вас, отец. В старом иероглифическом учении я, конечно, слабоват. Только мне кажется, что теория чжунен — это отголоски религиозной, идеалистической философии. Она в корне и «принципиально», — Кан Гюн улыбнулся, — отличается от диалектического материализма.

— Трудно мне с тобой спорить: я в марксизме плохо разбираюсь!

Отец и сын взглянули друг на друга и весело расхохотались.

Неожиданно в дверях показалась Сун Ок в сопровождении жены Кан Гюна. Она, оказывается, пришла сегодня к жене Кан Гюна и сидела с нею в соседней комнате.

— Здравствуйте! — поклонилась Сун Ок.

— Как это ты надумала прийти к нам? Ты, наверно, еще не оправилась от болезни?

С этими словами жена Кан Са Гва поднялась со своего места, пошла навстречу Сун Ок, и, взяв ее за руку, потянула в комнату.

— Заходи, заходи! — кивнул ей Кан Са Гва. — Легка на помине: мы только что о тебе говорили!

Усаживаясь, Сун Ок отвечала на вопросы, сыпавшиеся на нее со всех сторон:

— Спасибо, мне теперь лучше. Брат, — обратилась она к Кан Гюну, — а вы что сегодня дома сидите? Отдохнуть решили? Я беспокоилась, что не застану вас здесь.

— Я на минутку забежал пообедать… У вас случилось что-нибудь, сестричка?

— Да нет, все в порядке… Я только хотела попросить что-нибудь почитать. Голова болит от лежанья без дела…

— Почитать захотелось… Что бы такое тебе дать? Книг-то у меня здесь нет…

— Это хорошо, дочка, что к книге потянуло, — вступил в разговор Кан Са Гва. — Сейчас всем нужно больше читать, всем нужно учиться: и молодым и старым, и мужчинам, и женщинам… Мне-то в свое время пришлось зубрить никому ненужные иероглифы. Сколько раз учитель бил меня по ногам прутьями! А теперь кому они нужны, эти иероглифы? Советую тебе читать новые, современные книги. Прости, Сун Ок, что сразу не спросил, — спохватился Кан Са Гва, — обедала ты?

— Только что из-за стола.

— А то отобедай у нас! — предложила жена Кан Са Гва и обратилась к снохе. — Сбегай-ка в столовую да принеси

оттуда лапши.

— Нет, нет, не нужно… — отмахивалась Сун Ок. — Приносите, не приносите — все равно есть не буду!

— Ну тогда посиди, отдохни, а вечером поужинаешь имеете с нами. Дел-то теперь у тебя спешных нет.

— И верно, Сун Ок, — поддержал жену Кан Са Гва. — Оставайся у нас ужинать. Правда, ничего особенного у нас нет…

— Да не нужно мне ничего! Я пойду сейчас: меня мать ждет.

— Какую же тебе книгу дать? — спросил Кан Гюн.

— А я и сама не знаю. — Сун Ок улыбнулась. — Полегче что-нибудь.

— Если хочешь легкую книгу, — сказал Кан Са Гва, — возьми чхендямун. Если с толком читать, он покажется интересным!

— Только сейчас говорили, что иероглифы никому не нужны, а теперь чхендямун предлагаете!

— Верно, маху дал… Иероглифы отжили свой век. Они недоступны народу, — пустился в разглагольствования Кан Са Гва. — У нас есть своя, корейская грамота… Мы изучали чужеземные письмена и забывали родной язык! Жили чужим умом, а к чему это привело? К тому, что нас поработили японцы… Изучать иностранные языки надо лишь тогда, когда хорошо изучишь свой собственный!

— Ох, отец, и сильно же вы ненавидите японцев! О чем бы ни заговорили, сведете к японцам…

— А кто же из корейцев их любит?.. Вспомните историю. Чего только не перетерпела Корея от японских нашествий! Одно нашествие Имдин чего стоит! Мудрый Юль Гок предупреждал, что над страной нависла угроза, что нужно сформировать стотысячную армию. Не послушались его доброго совета: зачем, мол, нам такая огромная армия? Вот и поплатились за это. Все произошло так, как говорил Юль Гок; нашествие Имдин было одним из самых страшных! Не будь полководца И Чунг, Корея, может быть, уже тогда оказалась бы покоренной японцами! И что ж вы думаете — научил чему-нибудь наших правителей этот горький опыт? Как бы не так! Они попрежнему и в ус не дули, зубрили иероглифы! Как говорят, и тигр не страшен, если ты не пал духом. А незадачливые правители растерялись и предали нашу страну японцам. Разве могут такие любить родину!

Дождавшись, когда отец закончит, Кан Гюн встал со своего места.

— Я подберу кое-какие книги, и ты, сестра, потом возьмешь их у меня со стола. А сейчас тороплюсь, извини.

— Спасибо, брат, я возьму книги. — Сун Ок тоже поднялась и попрощалась с Кан Гюном.

После ухода сына Кан Са Гва продолжал:

— Мы, Сун Ок, теперь свои люди, стесняться нам нечего. Я знаю, что толкнуло тебя на отчаянный шаг. И мой совет тебе: не оглядывайся на прошлое, не думай о нем. Живи по-новому и смотри вперед, только вперед! Все вокруг обновляется! И души наши должны обновиться. Не обращай внимания на пустомель, пускай себе мелют. Помнишь, как в притче говорится? Забрел тигр в голую степь, вздумал там поселиться, да не дали ему житья степные зайцы! Решил дракон жить в мелком пруду, да не дали ему житья болотные лягушки! Так вот и тебе не дают житья люди, подобные лягушкам… А по сути дела, их самих жалеть надо: убогие душонки! Эх, Сун Ок, родись ты в другое время да не в нашем захолустье — замечательный человек из тебя вышел бы! Ну, ничего, ты свое наверстаешь…

— А ведь прежде-то, отец, самая лучшая из женщин ставилась ниже самого худшего из мужчин…

— Вот это и есть феодальный предрассудок. Люди с такими взглядами считали: мужчине — почет и уважение, а женщине — срам и унижение. Чиновнику — почет и уважение, а простым людям — нищета и подчинение… Пришел конец этим старым предрассудкам, теперь люди должны воспитывать в себе новые взгляды на жизнь.

— Да, да, отец! Хотя я и многого не понимаю, но мне кажется, что только такой путь и верен!