Земля

Ли Ги Ен

Вскоре матери стало совсем плохо; она слегла. Куак Ба Ви все эти дни был молчаливым, угрюмым. Он, казалось, знал только одно: работать, работать и работать… На самом же деле ему не давали покоя думы о сестре, но как он ни ломал голову, выхода найти не мог.

Закончив в начале зимы сбор урожая, Куак Ба Ви отправился в город, где работала его сестра. Чтобы увидеть сестренку, он прошел пешком около двухсот ли.

Все оказалось так, как и описывала сестра. У Куак Ба Ви защемило сердце, когда он взглянул на нее… Давно, верно, не видела она солнечного света — на ее изможденном лице выступили желтые пятна, ввалились щеки, когда-то по-детски пухлые, румяные.

Бун И, положив

голову на грудь брату, плакала навзрыд; Куак Ба Ви отвернулся в сторону, чтобы скрыть слезы. Он утешал сестру, поглаживая дрожащей рукой ее волосы:

— Не кручинься, сестренка… Перетерпи как-нибудь еще годик, я все сделаю, чтобы забрать тебя отсюда… Приедешь домой, и заживем все вместе, как прежде…

Это были не пустые слова. Про себя Куак Ба Ви давно уж решил вызволить сестру с фабричной каторги.

Вернувшись домой, Куак Ба Ви стал напрягать все силы, чтобы заработать хоть немного денег. Но все напрасно. Он с удовольствием занялся бы каким-нибудь ремеслом, но для начала опять-таки нужны деньги, а их у Куак Ба Ви не было, и к кому ни обращался он за помощью, все отказывали ему. Еще год проработал он у писаря, но больше трех урожаев получить с участка не удавалось. Да если б и удалось, это не улучшило бы дела: писарь все равно набил бы цену за землю. Нужда заставляла Куак Ба Ви все туже и туже затягивать пояс. А тут еще больная мать таяла на глазах…

Что теперь будет с Бун И? Она, наверно, так ждет Куак Ба Ви, который обещал принести ей избавление…

А он ничего не мог поделать. Если бы он бросил сейчас дом, семья умерла бы с голоду. Длинной, безрадостной чередой тянулись горькие дни, похожие друг на друга, как капли осеннего дождя…

В один из таких дней Куак Ба Ви пропалывал карту рассады [10] . И надо же было в этот день прийти сюда японцу из местного начальства! Японца сопровождал волостной писарь. Они явились к Куак Ба Ви проверить, все ли у него в порядке. Окинув карту придирчивым взглядом, японец знаком подозвал к себе Куак Ба Ви и визгливо закричал на него (писарь, служивший толмачом, с трудом мог разобрать, что кричал японец):

10

Карта рассады — место, где выращивают рассаду риса, чтобы потом высадить ее в поле.

— Почему канал у тебя прорыт не по правилам?

— Как же не по правилам… Все как полагается…

— Как полагается… Что ты тут мне городишь? Будто я не вижу, что он узок! — Японец вступил на карту и, топча ногами рассаду, пошедшую уже в рост, прошел к каналу. — Вот какая должна быть ширина! Понятно тебе, дубина?

Японец вернулся к Куак Ба Ви и начал ругать его на ломаном корейском языке. В глазах крестьянина вспыхнул гнев… Но Куак Ба Ви сдержал себя, молча проглотил обиду. И ничего не случилось бы, если бы японец, излив свою злобу, тут же ушел с участка. Но японец и не думал угомониться. Выдернув сорняк и тыча им в лицо Куак Ба Ви, он продолжал с прежней яростью:

— Полюбуйся-ка, ты, пень! У других людей — рассада, как рассада, а у тебя что? Я тебя спрашиваю: что это такое?

— Да это же сорняк, а не рассада…

— Ты еще спорить вздумал! Я тебе покажу, дураку, как надо выращивать рассаду! — И японец хлестнул зажатым в кулак сорняком по лицу крестьянина. Колючие стебли задели глаза Куак Ба Ви. Он не мог уже больше владеть собой и, разгневанный, бросился на японца.

— Ты что ж, сволочь, глаза мне хочешь выколоть?

Он схватил японца за горло и швырнул его в канаву. Японец упал

вниз головой; барахтаясь в грязи, он кричал что-то; писарь растерялся, смотрел на захлебывающегося японца испуганными глазами и не мог двинуться с места.

Куак Ба Ви усмехнулся и, повернувшись, зашагал домой.

Что сделано, то сделано. Теперь нужно было ожидать самых худших последствий.

Вечером за Куак Ба Ви пришел полицейский.

В полицейском участке Куак Ба Ви допрашивали несколько дней подряд. Потом дело его передали в местную прокуратуру. Суд приговорил Куак Ба Ви к двум годам тюремного заключения — за саботаж и за нападение на должностное лицо во время исполнения им служебных обязанностей.

Но вскоре его снова вызвали на допрос. Теперь Куак Ба Ви обвинялся уже в убийстве. Как на грех, японец, болевший до этого туберкулезом, приняв устроенную ему крестьянином холодную ванну, слег в постель и через несколько дней умер. Всё приписали Куак Ба Ви: он, мол, нанес японцу тяжелые увечья, избил его до потери сознания… К прежнему сроку прибавилось еще четыре года.

Такая уж, видно, судьба у бедняги: прежде писарь все набавлял и набавлял ему арендную плату, а теперь японцы, возводя одно обвинение за другим, утроили Куак Ба Ви наказание за преступление, которого он не совершал.

Шесть лет тюрьмы стоила бедняку его минутная несдержанность. Но в тюрьме Куак Ба Ви многое понял и многому научился.

Отбыв срок наказания, Куак Ба Ви вернулся в родную деревню. Печальные вести ждали его на родине: мать умерла, умерла на фабрике и сестренка, так и не увидев белого света; жена вышла замуж за другого.

Горю бедняка не было предела. И ненавистью наполнилось его сердце. Теперь, когда Куак Ба Ви видел японцев или даже только слышал о них, он сжимал кулаки и скрежетал зубами. Порой Куак Ба Ви хотелось убить первых встречных японцев, а потом и с собой покончить…

Ах, если б кто научил его, как отомстить этим извергам!

Куак Ба Ви покинул деревню, в которой родился. Начались его скитания по чужим селам. Он выбирал самые глухие, самые захолустные места. С пустым диге за плечами, угрюмый, молчаливый, шагал он из деревни в деревню… Он со всем смирился; даже побои выносил теперь терпеливо. Десять лет батрачил Куак Ба Ви у разных хозяев и наконец осел в деревне Бэлмаыр.

Ни одного из своих обещаний не удалось выполнить Куак Ба Ви. Обещал сестре вызволить ее с фабрики, но так и не осуществил этого. Обещал обеспечить матери счастливую, спокойную жизнь — и ничего не мог сделать для нее… Мать и сестра умерли, так и не дождавшись светлых дней, и Куак Ба Ви чувствовал себя виновным в их безвременной смерти… Он понял: что ни делай, все к худшему, и, махнув на все рукой, пустился в безрадостные скитания с диге за спиной да с неистребимой ненавистью к японцам в груди.

Беспросветной, безрадостной была первая половина жизни Куак Ба Ви.

Глава вторая

Помещик

1

Спустя несколько дней после опубликования закона о земельной реформе крестьяне окрестных сел устроили в волостном центре многолюдную, торжественную демонстрацию. Колонны демонстрантов лились по центральной улице городка, направляясь к рыночной площади.

Услышав радостный шум, Сун Ок выскочила из дому. Она добежала до главной улицы и остановилась, пораженная невиданным зрелищем: через город шли бесчисленные колонны крестьян, около домов толпились высыпавшие на улицу горожане.