Земля

Ли Ги Ен

Куак Ба Ви вскинул диге на спину и вышел со двора.

А Сун Ок долго еще стояла, задумчиво глядя ему вслед.

— Тетя, как он работал-то хорошо! — раздался звонкий голос Ин Сук.

— Да, девочка… Он хорошо работал…

Сун Ок находилась словно в забытьи, и в голосе ее слышалась грусть, когда она отвечала племяннице.

— Как хорошо было бы, если б такой человек жил у нас!

— Да, — рассеянно отозвалась Сун Ок. Мысли ее витали сейчас где-то далеко.

— Но почему он совсем не смеется? Один раз только засмеялся… И то чудно как-то… Он на вола похож, правда? — Ин Сук весело захохотала, припомнив, какое серьезное, угрюмое лицо было у их гостя.

Сун Ок метнула на девочку сердитый взгляд.

— Ну что ты болтаешь? Разве можно так говорить о взрослых? Давай-ка лучше посадим семена поскорее и — домой. Бабушка уж проголодалась, наверно.

— Да… — упавшим голосом сказала Ин Сук. Она опустила голову, всю ее веселость как рукой сняло. Они пришли на огород.

— Ты сажай вокруг грядок кукурузу и фасоль, а я высажу овощи. Ой, а грабли-то мы с тобой забыли захватить!

— Я сейчас принесу! — Ин Сук вприпрыжку побежала за граблями.

Сун Ок ступила на землю между грядками, вскопанными Куак Ба Ви. Она смотрела на грядки, а перед глазами у нее стоял образ Куак Ба Ви, только что с такой легкостью работавшего на ее огороде. Прежде она собиралась кое-как разбросать семена. А теперь, когда Куак Ба Ви — человек, о котором она столько наслышалась, — вскопал ей такие чудесные грядки, Сун Ок не хотелось уже сажать овощи как попало. Приятно было вложить в его труд долю своего труда. Вот мужа бы ей такого — доброго, сильного! Как радостно, как легко было бы обрабатывать с ним вдвоем землю, какой счастливой жизнью зажили бы они! Поймав себя на этой мысли, Сун Ок покраснела…

Ин Сук принесла грабли. Вынув из корзинки и передав Сун Ок пакетики с семенами, она привязала корзинку к своему поясу и начала высеивать вокруг грядок фасоль и кукурузу.

Сун Ок сажала в грядки семена ранних овощей, засыпала их землей и разравнивала землю — словно причесывала ее граблями.

Время незаметно подошло к полудню. Возвещая приближение обеденного часа, за оградой самозабвенно прокричал петух.

Погода была пасмурная. Налетал порывами холодный, сырой ветер. С рынка еще доносился шум: скрипели, тарахтели на выбоинах запряженные волами подводы; скрипу их вторили чьи-то восклицания, возбужденные выкрики.

Улица, в конце которой находился дом Сун Ок, вела прямо к реке. По обеим сторонам были расположены ларьки и магазины, а дальше беспорядочно разбросаны дома; одни были покрыты железом и черепицей, а другие — соломой и выглядели как деревенские избы. Каждый дом имел небольшой приусадебный участок.

Волостной центр, о котором идет речь, нельзя было назвать ни деревней, ни городом. Он был чем-то средним между ними: городом, похожим на деревню, или деревней, похожей на город.

За городком высилась гора, густо поросшая лесом. Городок огибала маленькая речка. И в какое время ни взглянешь на этот городок, на гору, на речку — всегда откроешь новую, необъяснимую прелесть в здешнем своеобразном, пейзаже.

Когда корзинка с пакетиками опустела, раздалось завывание сирены, оповестившей горожан о том, что настал час обеда.

— Уже двенадцать, — сказала Сун Ок, разгибая спину. — Ну, хватит. Пойдем домой.

Прихватив с собой лопату и грабли, Сун Ок и ее племянница направились в дом. Через минуту Ин Сук показалась в дверях с глиняным кувшином на голове: девочка пошла за водой.

5

Куак Ба Ви родился в семье бедного крестьянина. Рано лишившись отца, он и его сестренка росли, окруженные посильными заботами матери, единственной кормилицы семьи.

Когда еще был жив отец, он взял в аренду плохонький участок земли, и семье

удавалось кое-как сводить концы с концами. После смерти отца крохотное хозяйство совсем развалилось. Тяжким бременем легли на плечи овдовевшей женщины увеличивающиеся с годами проценты ростовщикам, налоги, расходы на покупку удобрений; плечи ее согнулись под этим бременем. Продав ветхий чиби, она с трудом смогла расплатиться с долгами. А потом отняли у них и землю: как же, мол, вы будете ее обрабатывать, если вам даже жить негде? Суров для бедняка закон жизни: коль нет у тебя ничего, ложись и помирай.

Конца не было видно заботам да горестям вдовы: нужно кормить и одевать детей, искать пристанища. После долгих мытарств семья пристроилась, наконец, в чужом сарайчике. Куак Ба Ви было тогда всего тринадцать лет, а ему уже пришлось взяться за работу: он стал прислуживать в доме хозяйки, у которой они жили. Мать с десятилетней дочерью стирали чужое белье, мололи зерно, гнули спины на рисовых плантациях, весной ходили за намулем [9] . Так вот и перебивались со дня на день. Всех лишений, которые выпали на их долю, и не перечесть! Голод у них был столь же частым гостем, как у богачей — рисовая каша… Об одежде и говорить нечего: круглый год ходили они в лохмотьях. Зимой обходились без верхней одежды, одеваясь в рубище из холста. И летом тот же грубый холст покрывал их плечи. Бедняк и нищета — побратимы…

9

Намуль — дикорастущие травы, употребляемые корейцами в пищу.

Вдова часто и горестно думала: «Хоть бы поскорей сын подрос да нанялся в платные батраки — все бы принес в семью немного денег!»

Порой она приходила в отчаяние; бывали у нее такие минуты, когда она просила бога забрать к себе ее душу; часто причитала, жалуясь на судьбу:

— Если уж пришел срок отцу вашему помереть, так пускай бы хоть ваш старший брат в живых остался! Ему бы сейчас тридцать лет было! А они вас, сиротинок, оставили на руках у матери, а сами умерли… Горе мое горькое!

Женщина осыпала мертвых упреками, а слезы текли и текли по ее ввалившимся щекам. Маленькому Куак Ба Ви становилось жалко мать, и он, как мог, утешал ее:

— Не надо так говорить, матушка… Скоро я вырасту большой, а вы будете жить в покое и довольстве.

Рожденный в бедности, выросший в бедности, еще в детстве успевший принять на себя жестокие удары немилосердной судьбы, Куак Ба Ви твердо решил пробить себе путь к счастью.

Но два года работы Куак Ба Ви на чужих людей ничего не принесли его семье. Правда, теперь он стал получать хоть немного денег. Но если в семье кто-нибудь заболевал, нужно было платить за лекарство, иногда приходилось покупать хоть немного крупы, — и так почти весь годовой заработок Куак Ба Ви исчезал бесследно в несколько дней. Куак Ба Ви снова залезал в долги…

На четвертом году тяжелой, голодной жизни Куак Ба Ви надумал бросить батрачество и попытать счастья, взяв в аренду участок земли для посевов. О жилье и думать пока не приходилось: не такая уж большая беда, что они живут в чужом сарайчике.

В шестнадцать лет Куак Ба Ви выглядел сильным, крепкого сложения юношей и в любой работе не уступал взрослому. Крестьянскую работу он с детства знал хорошо; здесь не было ничего, с чем бы он не справился.

Но никто не хотел сдавать землю в аренду сыну вдовы, жившему вместе с сестрой и матерью под чужим кровом. И не потому, что земли было мало.