Земляничная тату

Хендерсон Лорен

Хм. Удивительные нравы в этой Америке. Дагги, моему лондонскому галерейщику, и в голову не пришло бы возражать, если мне вдруг захотелось бы попьянствовать с его подчиненными. Скорее удивился бы, потому что работают у него крайне неаппетитные личности. Должно быть, в Нью-Йорке другие правила, но все это довольно странно.

– Кэрол проторчит здесь не меньше часа, – говорила Кейт. – Сейчас загляну к ней и выясню. Думаю, она не станет возражать, тем более, что у нее сегодня деловой ужин.

– А разве у нее случаются неделовые ужины? –

ехидно вопросил Лоренс. – А вы проворная особа. – Я натягивала перчатки с такой поспешностью, словно это был олимпийский вид спорта, и меня ждали соревнования.

– Это все кофе! – пояснила я, поймав взгляд Лоренса. – Теперь мне срочно требуется водка. Кстати, в вашем баре пожевать чего-нибудь найдется?

Глава пятая

– Не знаю, – заговорила Кейт, когда мы уселись за столик. – Может, следовало сводить тебя в место пошикарнее. Это настоящая дыра.

Мы уже чувствовали себя старыми добрыми друзьями. Вместе с нами в бар отправились и Ява с Сюзанной.

– Нет-нет, мне нравится. Здесь уютно, да и я еще не отошла с дороги. Роскошное заведение вызвало бы у меня аллергию.

– Ну, как скажешь… Мы всегда сюда ходим. Уж не знаю, почему.

– Может, потому что здесь не выпендриваются, да и выпивка дешевая? – предположил Лоренс.

Мы сидели в небольшом баре на Бликер-стрит всего в пяти минутах ходьбы от галереи. Местечко показалось мне куда более приятным, или, точнее, более привычным, чем заоблачная квартира в Верхнем Вест-Сайде. Сохо вообще человечнее. Дома пониже, улицы поуже, а по дороге в бар мы миновали лавчонку с потрясающей коллекцией разноцветных светящихся париков. Из открытых дверей доносилась заунывно-навязчивая мелодия. Очень похоже на Камден, у обитателей которого вдруг завелись деньги.

Бар выглядел непритязательно: деревянные полы, деревянные перегородки, ярко подсвеченная стойка и тусклая хмарь по углам. Вскоре я узнала, что полумрак – главная особенность знаменитых нью-йоркских баров. В темноте не разглядеть, сколько уже выпил, коктейли подают как бы между прочим, и закрываются они чуть ли не утром. Одним словом, рай земной.

– Кстати, – сказала Кейт. – Кэрол просила тебя завтра заглянуть в галерею. Хочет с тобой пообедать. Где-то около половины первого.

– А будет желание, приходи пораньше, покажу наши сокровища, – предложил Лоренс. – У нас хватает необычных вещиц.

– Неплохая мысль, – согласилась я. – Ни свет ни заря вытащить себя из кровати и переключиться на нью-йоркское время.

– Значит, около полудня! – обрадовался Лоренс. – Час в компании шедевров – и от искусства глаза стекленеют.

– Идет.

Тут подоспела официантка:

– Что будете?

Надо же, в нью-йоркских барах даже официантки водятся. Просто лафа – пей, не отрывая задницу от стула.

Кейт заказала «маргариту». Я последовала ее примеру.

– И «маргарита» есть! – мечтательно протянула я, когда официантка отошла. –

Мне здесь уже нравится.

– В Нью-Йорке «маргарита» есть везде, – сказал Лоренс, с состраданием глядя на меня. – Не понимаю я вашего британского бескультурья.

– Ну-ну, куда нам до вашей тысячелетней истории.

Сюзанна издевательски захохотала. Лоренс накинулся на нее:

– А ты, Сюзанна, молчи! Ты вообще из Бельгии. Знаете что, – Лоренс злорадно хохотнул, – давайте сыграем в «Десять знаменитых бельгийцев». Мы уж недели две этим не занимались.

– Черт! – огорчилась Кейт. – Я же собиралась в прошлый раз записать все эти имена, чтобы отбарабанить без запинки.

– Мы в свое время придумали эту игру, – объяснил Лоренс, – чтобы поиздеваться над Сюзанной за ее европейскую чванливость. Кто первым назовет десять знаменитых бельгийцев, получает бесплатную выпивку.

– Так Сюзанна всегда должна оставаться в выигрыше, – сказала я, глядя на нее.

Та достала сигарету, выразительно закатила глаза, но ничего не ответила.

– Сюзанне, разумеется, играть запрещено, – безмятежно ответил Лоренс.

– Но это же нечестно.

– Но выпивку она получает. Не такие уж мы скоты.

– Как же, – уничтожающе процедила Сюзанна.

Но, похоже, к шуткам коллегам она относилась вполне добродушно. С другой стороны, если ты монументальная красавица-блондинка, что тебе укусы низкорослой худосочной мелюзги.

Принесли «маргариту» в рифленых стаканах на полпинты, усыпанных колотым льдом. Из стаканов торчали соломинки.

– Божественно! – я в один присест всосала полстакана и довольно оглядела собутыльников.

– Сэм, как тебе здесь нравится? – спросила Ява.

– В баре или в Нью-Йорке?

– Вообще-то и то, и другое, но я имела в виду город.

Все навострили уши. Они искренне желали знать мое мнение, что не могло не льстить. Лондонцам даже в голову не придет задать этот вопрос, а уж на ответ им тем более наплевать. Наша позиция проста: коли нью-йоркцу не нравится Лондон, он может с чистой совестью трахнуть себя в задницу и подохнуть.

– Да я здесь всего-то десять секунд, – сказала я, хлебнув еще «маргариты», – но пока все здорово. Залы в галерее просто замечательные. Уже предвкушаю, как размещу там свои инсталляции. Ф-фу, что-то повело на напыщенный слог, – извинилась я. – Обычно я говорю непристойности.

– Наверное, сказывается разница во времени, – участливо заметила Кейт.

– Расскажите, где тут шмотками затариваются? – потребовала я, впиваясь взглядом в ее симпатичное ожерелье. – У меня всего месяц.

– Одежда? – уточнила Кейт.

– А тут есть что-то еще?

– Хорошо, имеется пара местечек. Тебе чего: попрезентабельней или поэксцентричнее?

– Ты где остановилась? – вмешался Лоренс.

– Сняла квартиру у знакомой в Верхнем Вест-Сайде.

– Где именно?

Я назвала адрес на Вест-Энд-авеню в районе семидесятых улиц.