Земная кровь
Шрифт:
— Ну что ж, покажи, — спокойно предложил Роун. — Покажи мне их тела.
— Ничего я тебе не покажу! Раб! Предатель! Шпион! Что я должен тебе доказывать?! Роун рассмеялся ему в лицо.
— Молодец Аскор. Я знал, что он пробьется. Надеюсь, он угнал одну из твоих шлюпок.
— Убрать его! — заорал Тришинист. — Бросить в яму! Пусть там сгниет!
Охранник, державший веревочную петлю, нанкинутую на шею Роуна, резко дернул верёвку, Роун едва не упал.
— А когда будешь готов раскрыть мне свои секреты, попроси, только как следует попроси, и, может быть, слышишь, может быть я найду время выслушать тебя!
Пока Роуна выводили из комнаты, Тришиннист посылал ему вслед проклятия.
Наконец охранник остановился и грубо тряхннул Роуна.
— Эй ты, не спи на ходу. Хватай веревку, если не хочешь оказаться подвешенным!
Он накинул петлю Роуну на руки. Роун не успел опомниться, как почувствовал толчок в спину и осознал, что земля уходит из-под его ног. Роун оказался в каком-то черном провале, с едва не вывернутыми руками. Он чувствовал, что его опускают. Веревка, шурша, натянулась в его руках; над головой все уменьшался и уменьшался круг синего ночного неба. А он опунскался все ниже, ниже и ниже…
Удар о землю ногами свалил его прямо в грязь, тут же послышался свист, и веревка упала рядом. Грубый мужской голос сверху протрубил:
— Может, Тришинист и не станет убивать тенбя, парень, но ты тут и сам сдохнешь!
Сначала Роун все время испытывал чувство голода и жажду. Он пробовал жевать веревку и лизал воду, постоянно сочащуюся из стен грязнной ямы. Однако сдаваться он не собирался. Не раз он пытался вскарабкаться по скользким стеннам, обдирая на руках кожу и ногти. Однажды ему даже удалось одолеть несколько футов, но в тот момент кто-то сверху направил на него свет фонарика. От неожиданности Роун свалился вниз и долго лежал, не шелохнувшись, под аккомпаннемент издевательского смеха, эхом гулявшего по грязной яме.
Как-то вечером охранник бросил ему кусок хлеба, а потом что-то еще. Это что-то было живое и щетинистое, оно цапнуло Роуна за палец и отскочило в сторону. Тем не менее он все-таки успел ударить движущееся существо. Оно было не больше человеческой ступни, это и все, что удалось разглядеть в темноте.
Роун невольно вскрикнул от боли и почувстнвовал кровь на руке. Он прислонился спиной к холодной, вязкой стене, которая комками грязи налипала на его лохмотья. Нащупав хлеб, он стал жадно его глотать, осмысливая свое положенние. Роун уже и не думал мечтать о ванне, как перестал испытывать и постоянное чувство голонда. Он просто наблюдал за красными, горящими в темноте глазами крысы и вслушивался в скренжет ее когтей. Зверек неутомимо прыгал на стенну, неизменно шлепаясь обратно в грязь; потом принялся метаться по яме и проскочил по коленням Роуна. Но вконец измучившись, он останонвился рядом с Роуном, страшно хрипя, громко и надрывно, как насмерть загнанный человек, понтом понемногу успокоился. А Роун продолжал за ним наблюдать, вспомнив, что перед ним небензобидная крыса и что ее надо непременно принкончить… Только не сейчас, а потом, когда ненмного схлынет боль…
Роун очнулся и вздрогнул. Крыса подбиралась к его ноге, как видно, намереваясь на него нанпасть. Ругнувшись, он пнул это наглое существо. Оно отскочило на несколько футов и притихло в предвкушении скорой добычи.
Роун нащупал порез на ноге и текущую кровь. Укус на руке пульсировал пылающей болью. Роун почувствовал, что его лихорадит и сильно кружится голова, дотронулся до лба — он был сухой и горячий. Невероятным усилием воли он заставил себя выкинуть из головы все мысли, кроме одной-единственной — он должен выжить! Его совсем не прельщала участь быть заживо съеденным либо погребенным
— Ты еще жив, парень? — разбудил его голос, и Роун в страхе открыл глаза. Он увидел наверху силуэт человека, вырисовывающийся на фоне темного неба.
— Да, черт побери, и я еще жив, и крыса тоже. Так что удвой рацион. Старый охранник рассмеялся.
— Такого приказа не было.
Кусок хлеба ударился о стену, отлетев в стонрону. Крыса молнией метнулась к нему. Роун с трудом поднялся, стянув тяжелый металличенский ремень и завязав брюки узлом, чтоб не спандали. Они теперь то и дело сваливались с острых, словно ножи, бедер.
Каждое движение рождало тошноту, комом подступавшую к горлу. Силы окончательно понкидали его.
Держа ремень за один конец, Роун двинулся на крысу и, подойдя почти вплотную, навалился на нее всем телом. Ему удалось схватить ее в тот момент, когда, казалось, она уже выскользнула из-под него. Колотясь в жидкой грязи, крыса занвизжала, пронзительно и отчаянно, как женщинна, и в воздухе повисло зловоние страха.
Но тут Роун почувствовал, как колени его разъезжаются. Он хлопнулся лицом в грязь, одннако это не помешало ему со звериным удовольнствием ощущать предсмертные конвульсии животнного. И даже когда крыса замерла, он, все еще до конца не веря в это, сдавил пальцы на ее горле. Изнурительный голод и слабость постепенно, день за днем, убивали его. Он знал это, но не хотел смириться. Он содрал шкуру с грызуна остнрой пряжкой ремня и накинулся на еще теплое, вонючее мясо.
Лихорадка отступила только через три дня. Роун пытался восстановить силы, насколько было можно, двигаясь по дну ямы и делая элементарнные физические упражнения. Труднее оказалось тренировать сознание. Иногда день пролетал нензаметно, как одна минута, а вот ночь тянулась до бесконечности. Разнообразие вносил лишь дождь, когда вода поднималась до колен, плохо впитываясь в размокшую жижу. Время тянулось монотонно и долго… Но вот наступил день, когда не пришел старик с хлебом. Роуну ничего не оснтавалось делать, как ждать. Ждать вопреки всенму. Звезды на небе появлялись и исчезали, снова появлялись, а к Роуну никто не приходил. И ему стало казаться, что он давно уже умер и именно такой должна быть смерть — бесконечная боль, ожидание, а весь мир — всего-то маленькая яма и крохотный круг недосягаемого неба над головой.
Роун лежал неподвижно, мечтая уснуть и увиндеть во сне Стеллери и какую-нибудь пищу. Он задремал. И действительно увидел Стеллери, она кормила его массой деликатесов из разных минров, поила его великолепным земным вином… А потом все это исчезло; где-то в темноте призывно кричал Гом Балж… И Генри Дред тоже кричал…
Роун с трудом разлепил спекшиеся веки. Нет, это не сон, кто-то и впрямь кричит там, наверху. Роун напрягся. Чья-то голова вырисовывалась на фоне неба. Роун увидел веревку, болтающуюся прямо перед ним. Неужели это реальность? Ненкоторое время он боялся к веревке притронуться, а вдруг это все еще сон… Слишком долго он ждал этой минуты…
Но он все-таки протянул руку, почти ни на что не надеясь, и почувствовал веревку. Люди сверху что есть сил кричали, просили надеть петнлю на запястья. Роун машинально сделал это и сразу почувствовал, как веревка натягивается, вытаскивая его наверх. Резкая боль прострелила руки, он попытался ухватиться за веревку, но не удалось. Его снова тащили на веревке, но только теперь уже вверх. И все равно ему казалось, что конца этому проклятому подъему не будет.
А потом его подхватили крепкие руки, поднняли и опустили на твердую землю. Над ним склонилось широкое уродливое лицо гука.