Земной поклон
Шрифт:
С того дня прошло много лет. Давно уже не было в сиротском доме той начальницы. Николай так никогда и не узнал ее имени, но, посещая сиротский дом, всегда вспоминал ее. В его воображении вставала высокая, красивая женщина. И как все высокие и полногрудые женщины, она ходила слегка наклоняясь вперед, словно пытаясь скрадывать и рост и полноту груди. У нее были темные вьющиеся волосы, сзади заплетенные в небольшую косу, свернутую и пришпиленную на затылке. Ласково глядели ее круглые, в густых ресницах, добрые глаза, и выдвинутая полная нижняя губа
Уже будучи взрослым, вспоминая эту женщину, Николай думал о том, сколько добра и заботы отдавала она несчастным сиротам. Кто она? Что привело в сиротский дом Саратовкина эту женщину с врожденным даром педагога?
Начальница, не выпуская Николушкиной руки, поднялась с ним на ступени крыльца. Уже в дверях мастерской мальчика поразила тишина. Он представлял себе эту мастерскую наподобие дворовой мастерской Саратовкиных, очень шумной и веселой. У верстаков — мягкие вороха душистых, причудливо закрученных стружек, во всех концах поют рубанки, постукивают молотки.
Вероятно, все так и было бы, если б в этот момент юные мастера не покинули своих рабочих мест и не собрались бы в дальнем конце комнаты.
Перешагнув порог, начальница и даже Николушка поняли, что здесь что-то случилось.
Взвизгнувшая в тишине дверь заставила всех повернуть головы, и при виде начальницы дети расступились, пропуская ее и Николушку в середину живого кольца, которое сразу же сомкнулось. В этом кольце, понурив бритую голову, стоял мальчик лет двенадцати. Стоял в независимой позе — сцепив руки за спиной и выдвинув вперед ногу. Правда, голова его была опущена, но казалось, он понурил, голову не из страха или стыда за свою провинность, а, наоборот, упрямо, с сознанием своей независимости и правоты.
Около мальчика стоял мастер. Лицо его было красным от гнева, глаза возбужденно блестели, в приподнятой руке он держал книгу, так держал, что сразу было понятно: это — улика.
Мастер сердито стал объяснять начальнице, что виновный не раз уже прятался в кладовой и читал там неизвестно откуда взятые книги, вместо того чтобы работать. А товарищи покрывают его, обманывают, будто бы он захворал.
Николушке стало жаль мальчика. Он также не раз обманывал мать: отказывался ехать с ней в магазин или в гости, прикидываясь больным, а дождавшись ее отъезда, бежал в людскую послушать сказки нянюшки Феклуши. Николушка боялся, что мальчику сейчас крепко попадет от начальницы.
Но начальница, не повышая голоса, обратилась к ребятам:
— А почему вы, дети, обманывали Ивана Ивановича? Вам-то в этом какой прок?
Дети молчали.
— Ну, вот ты скажи, — кивнула она круглолицему мальчишке со смышлеными глазами, ямочками на щеках и смешливым ртом.
Мальчишка, казалось, только и ждал повода посмеяться и с трудом сохранял серьезность.
— А он потом нам пересказывает, что в книге прописано. Интересно — страсть! — выпалил тот, и товарищи одобрительно загудели.
— Понятно. Ну, а теперь работайте, — сказала начальница. —
И мастерская стала обычной мастерской. Ребята заняли свои места. Заговорили рубанки. Зашуршала стружка. Николушка с завистью смотрел на детей, а те, понимая его взгляды, старались изо всех сил. Только тот, из-за кого произошло недоразумение, работал вяло, без желания.
«Ему не работать, а читать охота», — смекнул Николушка.
Анастасия Никитична собралась уезжать. Прощаясь с ней, начальница сказала:
— Мальчик тут у нас один есть. Учить бы его надо. К наукам необыкновенно способный.
— Что же, я еще и в гимназиях должна учить подкидышей? — Анастасия Никитична пожала плечами, недовольным взглядом окидывая начальницу. — Хватит того, что кормлю, в мастерских обучаю. Учим читать, писать, считать. Молитвам учим. Что-то вы через край хватили, моя милая!
— Но… — не сдавалась начальница, — мальчик не таков, как все… Может, Ломоносов из него выйдет.
— Какой такой Лононосов? Не знаю, не знаю… — совсем рассвирепела Анастасия Никитична от непонятных слов начальницы. — Три класса церковноприходской кончил — и хватит. Вот до тринадцати лет додержим в сиротском, а там пущай на прииски определяется.
— Маманя, а кто такой Ломоносов? — спросил Николушка, когда они тряслись в коляске по изрытым дождями, немощеным улицам, направляясь к дому.
— Не знаю никаких Лононосовых, — отрезала Анастасия Никитична.
За ужином она рассказывала брату о посещении сиротского дома. Николушка сидел рядом с дядей и, выждав перерыва в беседе, спросил:
— Дядя Митроша, а кто такой Ломоносов?
Но дядя тоже не знал. О Ломоносове Николай услышал впервые только через два года, на уроке в гимназии.
Все, что рассказал учитель о деревенском мальчишке, который пешком пришел в Москву, обуреваемый жаждой знаний, и потом стал великим ученым, произвело на Николая неотразимое впечатление. Он вспомнил бритого подкидыша, который стоял в независимой позе, окруженный товарищами.
Николай теперь был уверен, что это будущий Ломоносов, и загорелся желанием помочь мальчику.
После уроков он шел по улице следом за учителем, не решаясь догнать его и заговорить. Учитель давно заметил мальчика и, перед тем как свернуть в переулок, обернулся:
— Ты что, Саратовкин?
Николушка потупился и молчал.
— Ну, смелее, — улыбнулся учитель и, обняв мальчика за плечи, повел рядом с собой.
Под ногами чавкала осенняя грязь. Моросил холодный дождь. Николай заметил, что левый ботинок учителя был залатан. «Значит, небогато живет Василий Мартынович», — мелькнула мысль.
Волнуясь и путая слова, он рассказал о мальчике из сиротского дома, о том, что мечтает помочь ему, а как — не знает.
— Ты вот что, Саратовкин, побывай в сиротском доме, постарайся поговорить с этим мальчиком, узнай его фамилию, имя. А потом подумаем, как быть дальше.