Земные радости
Шрифт:
— Тихо! — рявкнул Традескант, позабывший о своей обычной вежливости при виде такого хаоса.
Он схватил пару лакеев, развернул их и вытолкнул из комнаты. Затворив за ними дверь, он указал на служанок, подметавших пол, и на слуг, укладывавших поленья в очаг.
— Вы! Пошли вон!
Хоть и не сразу, но слуги покинули помещение, а Традескант обратил свое внимание на аптекарей.
— Кто здесь старший? — осведомился он.
Шестеро медиков, заклятые соперники, шумно заспорили. Кейт сгорбилась в кресле и заревела как ребенок.
Традескант распахнул дверь и крикнул:
— Дамы
Те сразу примчались.
— Отведите герцогиню в ее покои, — велел Джон. — Немедленно.
— Хочу остаться здесь, — упиралась Кейт.
Традескант взял ее за руку и потянул, приподняв над креслом.
— Позвольте мне как следует заняться вашим супругом, — попросил он. — Вы придете, когда он будет готов вас видеть.
Но герцогиня не сдавалась.
— Желаю остаться с моим господином!
— Неужели вам будет приятно, если он заметит ваши слезы? — мягко сказал Традескант. — И нос у вас покраснел, и глаза распухли, и вид не очень привлекательный.
Обращение к женской гордости сразу сработало. Кейт выскочила из комнаты, и Джон закрыл за ней дверь. Потом обернулся к аптекарям.
— Кто из вас самый старший? — повторил он вопрос.
Один из них шагнул вперед.
— Я, — сообщил он, ожидая, что старшинство будет вознаграждено.
— А кто младший?
Тут выступил молодой мужчина, едва за тридцать.
— Я.
— Вы двое — за дверь, — жестко скомандовал Традескант. — А вы четверо решите, как лечить герцога, сию минуту и шепотом.
Он распахнул дверь. Двое отстраненных помедлили на пороге, уловили гневный взгляд Джона и вышли.
— Ждите здесь, — обратился к ним Традескант. — Если те не договорятся, я приглашу вас.
Захлопнув перед ними дверь, он вернулся к постели. Герцог был белый как мрамор и выглядел точно статуя, вырезанная изо льда. Единственным цветовым пятном были темные ресницы, лежавшие на щеках, и голубые, словно весенние фиалки, тени под глазами.
Веки герцога затрепетали, он посмотрел на Джона.
— Великолепно сработано, — тихо произнес его светлость хриплым голосом. — Мне просто нужно поспать.
— Разумно. Теперь я знаю хоть что-то, — ответил Традескант. Он снова повернулся к аптекарям. — Вы трое — вон из комнаты. — Потом указал на оставшегося. — А ты наблюдай за сном герцога, охраняй его от шума и следи, чтобы никто не мешал.
Бекингем еле заметно двинул тонкой рукой.
— Не бросай меня, Джон.
Традескант поклонился и выгнал всех из комнаты.
— Посоветуйтесь между собой и сделайте все, что нужно, — распорядился он напоследок. — Я буду охранять сон его светлости.
— Нужно поставить банки, — предложил один.
— Не нужно банки.
— А может, пиявки?
Джон покачал головой.
— Ему необходимо поспать, и не надо его мучить.
— Что вы понимаете? Вы ведь всего-навсего садовник.
На лице Традесканта появилась неприязненная суровая улыбка.
— Держу пари, я потерял меньше растений, чем вы больных, — заявил он, взвешивая каждое слово. — Мои растения хорошо себя чувствуют, потому что я позволяю им отдыхать, когда требуется, и кормлю их, если они голодны. Я не практикую ни банки,
Затем Джон захлопнул дверь прямо перед носами медиков, встал в изножье кровати и ждал, пока герцог как следует выспится.
У Традесканта получилось отогнать от постели своего господина всех домашних. Но когда король услышал, что его фаворит заболел и при смерти, он прислал известие, что немедленно едет сам, а с ним и весь двор.
Бекингем, все еще бледный, но уже немного оправившийся, сидел у окна в эркере, который выходил на новый регулярный сад, Джон стоял рядом. Тут и доставили королевское послание.
— Я снова в фаворе, — лениво промолвил Бекингем. — А то я уж подозревал, что при этом короле со мной покончено.
— Но вы ведь благополучно доставили принца Карла домой, — возразил Традескант. — Чего же еще желать его величеству?
По лицу Бекингема скользнула лукавая улыбка. Он искоса глянул на своего садовника, понюхал букетик подснежников, который тот принес, и пояснил:
— Возможно, король позавидовал моему триумфальному въезду в Лондон. Он полагает, что я сам намерен стать королем, женить Кита Вильерса на дочери курфюрста Фридриха и таким образом породниться со Стюартами. — Герцог усмехнулся и презрительно добавил: — Как будто я позволю Киту стать выше меня! Ну и потом король переводит взгляд с меня на принца, потом снова с принца на меня и начинает опасаться моего влияния на наследника. Он ревнив, как старая баба. Яков не выносит, когда мы с принцем веселимся, а сам уже в возрасте, у него все болит, его тянет лечь пораньше. Ему отвратительна мысль о том, что мы развлекаемся без него, а он уже отдалился. Король удовлетворил все мои желания и теперь ревнует, что я богат и все ищут моего расположения. Ревнует, что я самый богатый человек в государстве с самым красивым домом.
Бекингем замолчал и тряхнул волосами.
— Лучше не выставлять свое богатство напоказ, — заметил Традескант, обращаясь к небу за окном.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне кажется, Сесил любил Теобальдс больше всего на свете, и король, нынешний король, прочитал это в его глазах, оценил ценность Теобальдса и забрал его себе. А здесь мы только-только начали сажать аллею.
Герцог отрывисто засмеялся.
— Джон! Мой Джон! Если он захочет мой дом, он получит его. Вместе с аллеей. Все, что угодно, лишь бы вернуть его благосклонность.
Традескант кивнул.
— Вы думаете, он простит вас?
Бекингем откинулся на богато расшитые подушки, лежавшие кучей на подоконнике, и повернулся к виду за окном. Джон с теплотой заметил, как красив его безукоризненный профиль на фоне красного бархата.
— А ты как думаешь, Джон? Если я буду очень бледным, очень тихим, очень покорным и выглядеть… вот как сейчас? Ты бы меня простил?
Джон старался смотреть на своего господина, не выказывая чувств, но помимо воли заулыбался, как будто его хозяин — нежная капризная девица в расцвете юной красоты, в ту пору, когда девушка может делать любые глупости и ей все сходит с рук.